Дмитрий Клюс - Мороги

Возможно, мудрый Врег разглядел главную и никем не замеченную положительную черту этих, казалось бы, омерзительных тварей – они могли быть очень преданными. Ну и красноватая родственного цвета кожа, здесь тоже сыграла не последнюю роль. Могильщики получили защиту, при этом потеряли права свободного народа. Жизнь их с этого момента резко изменилась. Во многом они стали жить по законам дарсов и подчиняться их правилам. Кто не захотел прощаться со своей свободой, бросился в бега, но таких было немного. Основная масса рогланов беспрекословно подчинилась дарсам.

Им было запрещено многое, чем они занимались ранее, и прежде всего, поедать трупы своих родственников. Еще Врег повелел, чтобы в их шумных и во многом неорганизованных племенах поддерживался порядок и требуемая дисциплина, могильщиками должны были управлять дарсы.

Рогланы согласились и с этим, единственно, они попросили Врега самим выбирать себе главного улуса из числа, разумеется, самых достойных дарсов.

Так и повелось с тех пор. Могильщики хорошо прижились среди иртов и вертов, как ни странно, этот, считавшийся всеми бесполезный и отвратительный народ, открыл в себе много положительных способностей. Выносливые рогланы были незаменимы в охоте, строительстве, торговле. Относительная спокойная жизнь могильщиков тут же не замедлила принести свои плоды, их численность стала резко возрастать и тот день, когда рогланы присоединились к дарсам, стал самым значимым праздником среди этого народа. Отмечали его, правда, не так бурно и дарсы.

Холодные земли населяли и другие племена и народности, но они были так малочисленны и мало изучены, что мы немногое знаем об их быте, нраве и жизни.

Таньяг был единственным сыном, а стало быть, и единственным наследником Врега, мудрого правителя дарсов. Времена правления Врега знаменуют собой положительные явления в жизни племен.

Владения дарсов расширялись, выросли новые города и поселки.

Несмотря на то, что совсем рядом долгое время гремела война, в которой лесные народы защищали свою независимость от безжалостных захватчиков – людей, дарсов она никак не затронула. Врег правил долго, он намного пережил свою жену Гертебу и, находясь уже на смертном одре, прощаясь со своими близкими, подозвал молодого Таньяга, для которого прошедшая зима была 16 в его жизни и тихим, но все еще сильным голосом сказал тому:

– Мой сын, я ухожу от вас тихо и оставляю вас в мире, помни мои слова: чтобы вырастить дерево, нужны десятилетия, чтобы его срубить -мгновения, постарайся быть справедливым, рассудительным вождем, никогда не выделяйся в роскоши перед своими братьями и сестрами, добейся их уважения не властью, а своими делами.

Врег умер. Через несколько дней Таньяг стал верховным правителем дарсов. В этом же году произошло еще одно знаменательное событие в его жизни, он взял себе в жены дочь одного из князей вертов Лехвету. Все уже заранее было предопределено. Так уж повелось у дарсов, что вожди и знать иртов женились на дочерях благородных отцов из племени вертов. Прошлые правители дарсов: Миртал, Парх, отец Таньяга Врег, у всех них женами были достойные женщины верты. Избранных девочек из этих племен уже с самого рождения готовили к этой почетной миссии, они с малолетства знали, кто их будущий избранник, чьей женой ей предстоит стать, а потому до поры до времени ее держали подальше от мужа, обычно они жила и воспитывалась в другом поселении.

Таньяг с Лехветой прожили вместе девять лет, за это время она подарила ему сына Урсана, которого вождь отдал на воспитание старейшине иртов Рему. Таньяг уважал свою жену, она была кроткой и покорной, но вряд ли любил ее.

Впрочем, он воспринимал это как нормальное явление, женщины в жизни мужчин дарсов занимали немного времени, отсюда и такие отношения. Еще учитывая то, что мужчины этого народа очень редко сами выбирали своих избранниц, о любви, как о том прекрасном чувстве, возникающем между противоположными полами, и о котором мы привыкли судить по людскими представлениями – говорить не приходится. Зато у дарсов были крепкие семьи, не было тех проблем, которые частенько встречаются у тех же самых людей, когда любовь проходит, и остаются лишь горькие разочарования.

Не было также недопонимания, взаимных упреков, лжи, фальши, измен. Тогда зададим себе вопрос:

– А была ли вообще любовь у дарсов, способны ли они были на то чувство, которое доводит иногда человека до бессознательного состояния, граничащего с безумством, могли ли они не спать, думая все ночи напролет лишь об одном, вспоминая образ любимого, обоготворяя его или её?

Конечно же, могли! И настоящая любовь ждала Таньяга впереди.

Лехвета умерла после страшной неизвестной болезни, которая за две недели жадно выпила всю ее жизненную энергию, превратила некогда цветущую женщину в жуткую, высохшую, морщинистую старуху. Не помогли и приехавшие из Эркенга, чтобы её спасти, шаманы. Их бешенные пляски под траптапы и обладающие чудодейственными свойствами амулеты и снадобья оказались бессильны. Развел руками и всемогущий колдун дарсов Харам.

Он, тяжело дыша, посмотрел на Таньяга исподлобья и мрачно произнес:

– Я сделал все, что мог, но уже слишком поздно. Дети Ремха не отдадут ее нам, мужайся, вождь, твоя жена умрет.

Таньяг овдовел. Время, пожалуй, самый лучший лекарь на свете. Во всяком случае, хоть оно и не дает, возможно, полное излечение от таких болезней, как печаль, тоска, разлука, но все же притупляет боль.

Прошло около года со дня смерти Лехветы. Дела заставила Таньяга оказаться в небольшом поселении дарсов Часгене, расположенном на самой восточной окраине владений дарсов. Как и во всех приграничных селениях, в Часгене было немало проблем, требовавших немедленно их решения, да и посещение этого места было вдвойне приятным для Таньяга, ведь именно здесь он провел свою юность, живя под опекой своего ближайшего родственника, правителя Часгена князя Креда.

Кред уже давно просил Таньяга посетить его, но этот визит в силу тех или иных причин постоянно откладывался. Наконец вождь таки соизволил побывать в местах своего детства.

Часген встретил Таньяга погруженным в туман. Казалось, что поселение находилось в каком-то волшебном забытье и было призрачным. Но как только вождь и его люди вошли в эту мягкую, седую обволакивающую пелену, это ощущение прошло. Глаза привыкли к дымке и взору. Таньяга сразу же предстали изменения, которые произошли в этом некогда родном для него месте.

– Я смотрю, тут многое изменилось за десять зим, с тех пор, когда я покинул вас. Совсем обмельчало озеро, где мы устраивали охоту на молодняк птицы, раньше этих высоких стен вроде не было, да и наблюдательных вышек в Часгене стало столько, как будто вы находитесь в состоянии войны со своими соседями, – с улыбкой произнес он, – высокому пожилому дарсу, который отделился от группы склонивших в знак уважения головы старцев и распахнув руки для объятий шел к нему. Неужели малыши ритонцы объявили вам войну?