Ольга Боянова - Боги и Люди. Истории про человечных богов и благородных людей

И вот выходят из комнаты девять одинаковых мальчиков. Все одеты одинаково, рост один и тот же. И взгляд одинаковый, печальный. Малуша смотрит и так, и этак – нет, все мальчики одинаковые, ни над одним воздух не колышется, цветами не играет.

– Помогай, Свида! – шепчет. – Не вижу я Ванятку!

– Всё, теперь или пан, или пропал, – еле слышным шёпотом отвечает Свида. – Смотри внимательно, над каким я покружусь, да опять спрячусь. Деване на глаза никак мне нельзя попасться.

Мальчики выстроились в ряд, стоят смирно, глядят перед собой, не моргнут. Пошла Малуша вдоль ряда. Все одинаковые, и никакой мошки не видать! Дошла до конца, постояла, пошла обратно. Вглядывается вроде как в лица, а сама чуть поверх головы смотрит. И увидела! Над третьим с конца мошка мелькнула и спряталась.

– Этот, – твёрдо так сказала Малуша и прижала мальчика к себе. Прижимает его и чувствует, как по шее мошка поползла и скрылась под косой. А малец, как был бесчувственный, заколдованный, таким и остаётся.

– А ты уверена? – ухмыляется Девана. Малуша молчит, только крепче прижимает к себе мальца, целует его, слезами обливает. Верит Свиде больше, чем себе.

– Девана, расколдуй мальчишку, – приказал Святобор. – Прекрати издеваться.

Девана сильно удивилась этим словам. Была уверена, что Святобор на её стороне. Но послушалась.

Ванятка вдруг пошевелился, обнял Малушу покрепче, а сам говорит Деване:

– Спасибо тебе. Хорошо у тебя было, но я домой хочу. Отпусти нас.

– Ну что же, – говорит Девана, – вырос камешек в крутой горе, излежался промеж атласа да бархата, снова в гору захотел. Но небывалое это дело, чтобы меня кто-то в состязаниях победил. Кто тебе помогал?

Малуша молчит, что она ответить-то может? Тут Святобор вмешался.

– Ей, – говорит, – любовь сестринская великая да дружба крепкая помогли. Это, Девана, посильнее, чем твоё колдовство.

Малуша посмотрела на Святобора и поняла, что он всё знает. Святобор поймал её взгляд, улыбнулся и подмигнул. А сам повернулся к Деване и говорит:

– Умеешь выигрывать, умей и проигрывать. Прикажи-ка стол накрыть, нужно гостей дорогих покормить-попоить перед дорогой, а потом мы вдвоём и отвезём их к опушке леса.

Девана, как будто и не она только что злостью исходила, приказала, быстро всё исполнили. Сели за стол, разговоры пустые пошли.

Потом Святобор поднялся, все вслед за ним встали. Вышли из терема, а там – два красавца коня белогривых, масть в масть. Удила грызут, копытами от нетерпения стучат. Святобор Девану подсадил в седло, а позади неё Малушу примостил.

– Держись крепко за пояс, не отпускай! – шепнул. А сам Ванятку впереди себя посадил.

Расступился лес заповедный, помчались кони, долго ли недолго, а оказались у опушки леса, дальше – уже луга и пашня родной деревни. Высадили Боги своих седоков.

– Ты, малец, слушайся сестру, другой такой на свете нет.

Ванятка только кивает в ответ. А Девана ему щенка из-за пазухи вытащила.

– Вот, – говорит, – тебе от моих волков подарочек. Очень они тебя полюбили, хотят, чтобы их сынок с тобой вырос.

Ванютка так и вцепился в щенка, сомлел от радости.

– А в тебе, девушка, – говорит Девана, – сила большая природная. Не трать её попусту на забавы.

Сняла браслет с руки и подаёт Малуше. Носи, мол, в память обо мне.

Малуша Деване и Святобору в ноги поклонилась, а Святобор ей лукаво улыбнулся и палец ко рту прижал. Кивнула ему Малуша, поняла, мол.

Развернули Боги коней и вмиг исчезли из виду. Но зато возник Свида, теперь уже в человеческом облике, чтоб мальца не наводить на мысли.

– Свидимся, Малушка. Скоро сыроежки пойдут, приходи ломать.

И исчез. Малуша и ответить не успела. А Ванятка так и вовсе его не заметил.

Ну, а как их дома встретили, это другой рассказ. Но ни Малуша, ни Ванятка словом не обмолвились, где они побывали. В лесу и точка. Только внукам, когда вроде как сказку рассказывали, так об этом речь вели. Никто, конечно, не поверил. Хотя браслет Малуша сберегла и внучке любимой потом передала. А щенок вырос в такого сторожевого пса, что все диву давались. Ну и пошла от него порода особая. С виду волки, но верные, как собаки.

И долго ещё молчали мы, примеряя к себе все обстоятельства этой истории…

– скороговоркой пропел-прокричал дед Матвей, удобно устроившись на брёвнах. Я молча ждал продолжения, уже заранее ожидая очередную бывальщину.

– А дело было так, – продолжил дед Матвей.

На всю округу из нашей деревни что парни, что девки очень ценились как женихи-невесты. Парни хозяйственные, девки работящие. А уж попеть-поплясать да хороводы водить – никому за ними не поспеть.

Самый завидный жених был Гордыня, Путятин сын. Всем взял парень – и рост подходящий, и плечи с косую сажень, и лицом светел. Но норов у него был никчёмный: задиристый, горделивый, себя выше всех считал. Не зря Гордыней его прозвали. Но в работе, надо сказать, тоже всегда первый, всё в руках горело. Тут уж худого слова не вымолвишь. А девки всё обхаживали его, как могли. Только он на девок, вроде, и не смотрит. На гулянье, бывало, во всех играх первый, столб вслепую всегда первый срубал, да так, что соперника столб сваливал. Но, как до хороводов дело доходит, поворачивается – и прочь. Постепенно так всех девок от себя и отвадил.

Только одна, Ясуня, Милованова дочка, не отступалась. На других парней и не смотрела, сватам отказывала. Милован, на что уж дочку любил и не неволил, поругивать её стал:

– Смотри, Ясуня, пробросаешься! Будешь век одна куковать!

Она только вздыхает.

И вот, однажды, наступил Ярилин День. Ярилу, Бога ярого весеннего Солнца, любовной страсти и плодородия, в деревне у нас очень чтили. Вся деревня с утра участвовала в празднике – и стар, и млад. Идут на Ярилину Горку, каждый хозяин несёт хлеб-соль, складывают его кучкой, а специально выбранный хозяин троекратно кланяется на три стороны и произносит обращение к Яриле:

А весь народ повторяет это за ним и тоже кланяется на три стороны. Потом идут на поля, трижды обходят их и поют: