Людмила Лапина - Призрак горы Феодоро

– Господин, вы нашли… – сказал один воин, голос его пресекся, он, крестясь, упал на колени.

– Та самая чаша, – проговорил другой и тоже опустился на колени. Князь Алексий узнал своих ближних воинов даже во мраке темной южной ночи.

– Да, друзья мои, я нашел её, – ответил он, тело его незаметно приняло другое положение – в данный момент князю не надо опасаться нападения и волноваться за ценность величайшей христианской святыни. Скорей бы добраться домой!

– Корабль уже сутки готов к отплытию, ждали только вас, господин…

Они вышли из разоренного дворца и двинулись в порт. Телохранители шли впереди и позади своего князя. Он шагал медленно, величаво, ощущая себя престолом замечательной чаши. Темная ночь казалась светлее и теплее от её неяркого свечения. Воины княжества Феодоро двигались как в каком-то прозрачном коконе, отделявшем их от ужасной действительности разгромленного города. На всем неблизком пути до порта у них не произошло ни одной неприятной встречи, телохранителям не представилась возможность выказать доблесть перед своим князем.

В порт они добрались к рассвету. Восток едва зарозовел, когда феодориты вступили на длинный каменный мол, влажный от выпавшей росы. Их корабль, двухмачтовая шхуна «Мангуп», причален в конце мола. Князь Алексий с воинами прошли мол и поднялись на борт судна – кусочек милой родины.

Вся команда высыпала на палубу встречать своего князя – отношения среди феодоритов были простые, патриархальные – князь – отец народа, остальные – его дети.

Князь на вытянутых руках поднял чашу, и нежный жемчужный свет озарил лица его родных и друзей.

– Константинополь пал, – вымолвил князь. – Больше нам нечего здесь делать. Мы отвезем на нашу родину эту святыню.

Молча, благоговейно созерцали люди золотую чашу. На востоке разгоралась заря, серебристо-серая гладь моря окрасилась в нежно-розовый цвет.

По взмаху руки князя матросы втянули на судно трап и швартовочные тросы. Капитан взял курс на восток.

Князь спустился в свою каюту, чувствуя себя бодрым, полным сил после бессонной ночи, как будто это не он только что прошел по разгромленному городу, видя кровь, страдания, смерть.

Алексий поставил чашу на скромный стол – откинутую доску под иллюминатором в своей каюте. Макушкой он почти касался потолка – палубы шхуны.

Князь Алексий взял чистую рубашку, которую дала ему в дорогу мать, и бережно обернул священную чашу. Где же хранить такую драгоценность? Князь отстегнул от пояса кожаный кошель, вытряхнул его содержимое и уложил туда чашу. Реликвия будет с ним, пока он не принесет её домой, на гору Феодоро. Плавный ход быстрого судна внушал надежду, что феодориты быстро вернутся на родину.

Шхуна «Мангуп» день и ночь плыла на восток. Дарданеллы и Мраморное море миновали без происшествий. Легкая юркая шхуна птицей неслась по зеленым прозрачным волнам. Но при входе в Понт Эвксинский погода испортилась – небо затянули черные тяжелые тучи, разразилась гроза с блеском молний и ливнем, хлещущим поверхность взбаламученной воды. Паруса слетели с мачт и исчезли в пучине. Князь стоял на мостике вместе с капитаном, помогая удерживать рвущийся из рук деревянный штурвал. Остальная команда вычерпывала воду в трюме. Вот шхуна тяжело поднялась на очередную высокую волну, молния ударила рядом с левым бортом, морская и дождевая воды вскипели.

– Сейчас мы утонем, мой князь, – спокойно сказал капитан, руки его на рукоятях штурвала не дрожали, только костяшки пальцев побелели. Князь Алексий окинул взглядом разбушевавшееся море, страшное давящее небо и произнес:

– Такова, значит, воля Божья!

– Я не боюсь смерти, мой князь, – сказал капитан. – Но как наш народ выживет без нас?

Казалось, на лицо Алексия упал солнечный луч – таким светлым оно стало. Он бережно вынул святую чашу из кошеля на поясе, развернул рубашку, белой птицей вспорхнувшую с его руки. Охватив чашу ладонями, он поднял её над головой и воззвал:

– Господи, Святый Боже, охрани нашу родину!

Держа золотую чашу на вытянутых руках, князь молился за свою страну и народ, призывая благословение на поля, города, крепости феодоритов.

Под святые слова молитвы пальцы его стали прозрачно розовыми, теплый свет пробился сквозь них. Капитан застыл, твердо удерживая шхуну на выбранном курсе. Он молился вместе с князем, в благоговейном страхе разглядывая святыню. Казалось, над шхуной взошло маленькое солнышко. Его лучи согревали князя и капитана, разгоняли мглу непогоды. Небо над шхуной уже не было таким мрачным, волны вокруг становились меньше, и вскоре настоящее солнце с голубого неба осветило корабль феодоритов. Капитан приказал поднять на мачты запасные паруса. До самой гавани Каламиты – главного порта княжества Феодоро, его моряки, плывшие с князем Алексием, наслаждались прекрасной погодой. И в гавань Каламиты они прибыли очень быстро. Краем сознания князь Алексий отметил эту странность, сходя на берег. Ночь прибывшие из Константинополя провели в крепости Каламита.

Князь задержался в Каламите на один день, чтобы местные жители смогли поклониться константинопольской святыне, и на следующее утро выехал в свою столицу. Весть об его благополучном возвращении летела впереди него.

На закате следующего дня князь Алексий с телохранителями подъезжал к своей родовой крепости. Толпа радостно возбужденных феодоритов приветствовала его громкими криками. Тяжелые ворота крепости распахнулись, и князь вступил в свой дом. На серых ступенях донжона его ожидала семья – престарелая мать, молодая жена с маленьким сыном на руках, и старый священник, воспитавший его. Алексий спешился, взбежал по ступеням, обнял мать и супругу. Отстранив женщин, он стряхнул на землю кольчужные рукавицы, запустил руку за ворот кольчуги. Ласковое тепло побежало по руке князя, святыня покоилась у его сердца. Алексий поднял чашу на вытянутой руке и показал изумленному народу. Мягкий золотистый ореол окутал святыню, последние лучи заходящего солнца бросили на неё тревожные пурпурные тени.

Люди крестились, падали на колени, благоговейно созерцая чудо, привезенное из-за моря. Суровое лицо князя, стоящего у входа в донжон, сияло неземной красотой. Старик-священник громко читал благодарственную молитву. Когда он закончил, князь преклонил колено и подал ему чашу.

– Примите, отец!

– Нет, сын мой, сам отнеси это сокровище в нашу церковь, – ответил старик, поднимая его.

– Охотно, – вымолвил князь. Торжественным шагом, держа чашу высоко над головой, Алексий направился в храм, расположенный северо-западнее донжона. Священник и обе княгини двинулись за ним, а следом шли потрясенные феодориты.