Денис Гербер - Ангел, стоящий на солнце. Роман. Рассказы

Редактор Леонид Майз

Корректор Вера Вересиянова

Дизайнер обложки Александр Никитин

© Денис Гербер, 2019

© Александр Никитин, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4483-3385-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жизнь и деятельность Раймонда Луллия давно заслуживает отдельного литературного произведения. Биография этого учёного и мыслителя, обросшая толстым слоем легенд и мифов – почти готовый приключенческий роман. Тем не менее, в художественной литературе фигура Луллия освещена довольно тускло: философ и миссионер кратковременно появляется в произведениях Умберто Эко, Хорхе Луиса Борхеса, ему посвящена незавершённая поэма Алексея Толстого. Эта книга могла бы стать первым романом о жизни знаменитого каталонца, но, увы, она им не стала. Луллий хоть и занимает в этом повествовании центральное место, но остаётся всего лишь звеном, соединяющим разные истории, некой осью, вокруг которой вращаются другие персонажи. Поначалу я хотел подарить герою книги другое имя – уж очень сильно он отличается от настоящего Луллия. Книжный персонаж – это образ, собранный из реальных фактов, легенд и авторского вымысла. То же самое можно сказать и о других исторических личностях, фигурирующих в романе.

От всей души благодарю тех людей, кто оказал всевозможную помощь в создании этой книги. Спасибо моей жене Татьяне Гербер, которая стала первым бета-ридером, корректором и критиком. Огромная благодарность редактору Вере Вересияновой за качественную и оперативную правку моего текста. Спасибо Лекторию «Новая мысль» и Евгении Юрьевне Ваниной за лекции об императоре Акбаре и эпохе Великих Моголов.

И, наконец, спасибо читателям, остановившим взгляд на этих строчках. Надеюсь, дальнейшее чтение доставит некоторым из вас истинное удовольствие.

Посвящается Большому.

С чего началась эта история? Возможно, она начинается только сейчас, когда мы с вами, дорогой аббат, сидим здесь в полной темноте, и я совсем не вижу вашего лица, только слабые очертания. Впрочем, нужно ли нам видеть друг друга? Какие ещё из сотен сменяющихся обликов предстанут перед нами на этот раз? Мы, как мифический Протей, так часто носили разные лица, что уже почти потеряли свои собственные. Признайтесь, аббат: так же как и я, вы чувствуете, что почти растворились в этом мире. Из людей, имеющих форму, мы превратились в поток мыслей и поступков, который берёт свой жалкий исток бог знает где, а пробегая через чужие жизни, уже обретает силу и мощь. Мы привыкли подмечать скрытые закономерности, разбирать причины и следствия, а внешние оболочки отошли на второй план. Из рассказчиков мы сами превратились в литературных персонажей с весьма размытой внешностью, словно нас засосало в нами же придуманную историю.

Так с чего мне начать на этот раз? Логично было бы рассказать, как и когда я превратился в Собирателя Историй, но кому как не вам должны быть известны все тонкости этого обращения? Как неведомые силы тащат вас в далёкое прошлое – сначала во снах, а затем и наяву. Сколько раз вы приходили к выводу, что просто лишились рассудка? Честно говоря, у меня и теперь нет полной уверенности в том, что разум мой здоров. Что, если я сейчас и многие годы до этого нахожусь в палате для умалишённых? Если это и так, то наша с вами встреча – возможный путь к выздоровлению.

Первые видения начали приходить ко мне в возрасте 25 лет. В те дни я наиболее часто испытывал то, что называл «прекрасной тоской»: ощущение, будто где-то происходит нечто очень важное, а я опять остаюсь не у дел. Словно вся вселенная меняется до неузнаваемости у тебя за спиной, но стоит только обернуться – и всё тут же возвращается на свои места. Это чувство не позволяло мне сидеть дома, и каждый вечер тянуло на улицу. В темноте я бродил по оживлённым тротуарам в поисках неизвестно чего, но «прекрасная тоска» во время этих прогулок не отпускала, а только усиливала хватку. Путешествуя по вечерним улицам, я не заходил в заведения, лишь останавливался у входа, курил и поглядывал, как паркуются автомобили, а посетители парочками проходят внутрь. Позже, когда публика разъезжалась, я стоял у тротуара и разглядывал тёмные пятна масла на синем асфальте. Иногда казалось, что за ними скрывается едва уловимое движение, почти невидимая искра, которая немного искажает пространство и намекает об иллюзорности нашего мира.

Возвращаясь домой за полночь, я сравнивал себя со Степным Волком, бродящим по каменным джунглям, только вместо джаза меня окружали звуки современной музыки. Так же, как и Гарри Галлер, я чувствовал в себе душевное раздвоение. Но мой недуг усилился тем, что одну душу из меня вырвали, как больной зуб, а на её месте оставили звенящий вакуум, готовый засосать всё и вся. Оставшаяся часть боролась с этой пустотой, образуя бешеный смерч, и перед глазами пролетали обрывки воспоминаний. Я собирал мысли, словно разбитый вдребезги кувшин, и пытался представить, кто мог похитить половину моей личности. Может быть, это сделали инопланетяне, которых так любили изображать фантасты двадцатого века? Влетели однажды ночью на розовом луче, достали свои перочинные лазеры и вырезали самую квинтэссенцию. Теперь она хранится на неизвестной планете в созвездии Кита – её держат в серебряной коробке как образец несовершенства человеческой сущности. А может быть, несколько лет назад я случайно выдохнул её с дымом марихуаны?

Спустя несколько месяцев я начал замечать, что странное душевное опустошение наяву стало компенсироваться совершенно ясными и чёткими сновидениями. Необычайно яркие картины представали моему взору во сне. Образы, которые я видел, были настолько реалистичными, что поутру я сомневался: проснулся ли я на самом деле или же, напротив, моё существование в этим мире – всего лишь сон.

Что делать человеку, когда он потерял точку отсчёта? Наверное, нужно смириться с тем, что всё происходящее с ним как во сне, так и наяву, может быть одинаково реально. Или же наоборот: и то и другое одинаково иллюзорно. Как же можно объяснить, что некоторые увиденные мною детали находили неожиданное подтверждение в исторических документах, летописях и хрониках? Откуда мой мозг мог взять такие подробности? Даже неизвестные языки были понятны. Напрашивался очевидный ответ: всё это когда-то происходило на самом деле. С другой же стороны, когда я порой вмешивался в ход исторических событий и менял реальность самым кардинальным образом, мой сегодняшний мир оставался таким же, что и раньше. И настоящее, и прошлое, запечатлённое на бумаге, сохранялись неизменными. Я долго старался понять, для чего мне дана возможность вмешиваться в ход событий, но не оставлять при этом никаких следов. Так и не найдя подходящего ответа, я пришёл к выводу, что должен заниматься тем, к чему лежала душа. А именно – собиранием историй.