Любовь Сушко - Звезда княгини Ольги. Дочери Руси

– В самый раз, – невозмутимо отвечал тот, – он пытался понять ругают или хвалят его и княгиню.

– А как же человеколюбие, добро, которое побеждает зло неизменно? – не унимался тот.

– Собаке собачья смерть, – отвечал бес.

В зале появился шум и шорохи, все пытались понять, что им делать, как отвечать на это. Они стались перекричать друг друга.

Но все это толпа, которые ничего не делают, и только создавали шум.

Князь замолчал надолго, давая им волю.

И вдруг на лике беса исчезла ухмылка, и появилась какая-то странная тайна. Но обратили на это внимание немногие. Они не понимали, что могло ему померещиться.

А что если князь что-то задумал?.

Мефи странно качнулся, будто в спину ему всадили нож, едва удержался на копытах. Это не ускользнуло от Люци. И все замерло в то же мгновение.

– Ну что же, продолжай в том же духе, – только и сказал он.

Он почувствовал, что наступили довольно мрачные времена на земле, и разгулу его и свободе приходит конец.

Большой прием закончился так же неожиданно, как и начался. Но надо было готовиться к новому времени и к новым делам.

Он появился в этом месте перед закатом, словно хотел убедиться в том, что это не сказка, а реальность, что никто ничего не придумал. Еще рыхлая земля не успела слежаться. Монаху показалось, что она сотрясается, и он слышит стоны.

Он перекрестился в страхе и ушел от дьявольского места.

– И это дело рук человеческих? – спрашивал он небеса, или просто себя пытался в том убедить. И снова содрогнулся всем телом, представляя, как княгиня на глаза у всех засыпала живых людей, понимая, что они погибнут быстро и верно. А ее слуги верные и голоса не подали, когда все это происходило, наверное, гордились ею, считали, что совершилось возмездие. Видно, только он один был уверен, что бог может судить и карать, но это не должен делать человек, даже наделенный властью.

Месть – самое страшное, что мог придумать человек, не его это дело, а Бога. Но, кажется, что теперь так все будет и ничего не переменится в этом мире.

Он постоял еще немного и отправился во дворец, желая взглянуть на княгиню, которая и сама уже стала матерью. Если даже его не пустят к ней, что вероятнее всего, он добьется своего рано или поздно. Хотя он и сам не ведал, зачем ему это нужно.

Но потом стало понятно, что он просто хотел спасти ее душу, даже если она сама вовсе этого не хотела. С Олегом ничего не вышло, но она женщина, она должна понять, что ее место в раю, пусть туда и стремится. Он должен спасти ее от ада, от вечного ада. Сколько бы времени не прошло, сколько бы сил не понадобилось, он сделает это. Хотя порой ему казалось, что времени и сил вовсе не осталось.

Он должен открыть ей правду и спасти ее душу.

Он шел, рассчитывая на отпор, но княгиня согласилась принять его сразу. Она не ведала, что понадобилось чужеземцу, но решила с ним поговорить. Вдруг он принесет ей что-то полезное. Она устала оставаться взаперти, надо было общаться с разными людьми, это очень важно для нее в такие минуты. Монах – чужак, может ему со стороны виднее, он поведает ей что-то сокровенное.

№№№№№

Варяг в черной рясе показался ей чертом, существом из другого мира. Это для Олега он был близким и понятным, хотя и иноверцем, а для нее —чужеземец, от которого исходила какая —то незримая опасность. И в лике его что-то непонятное, она не знала слова, коими можно было определить, что же это такое было.

А он медлительный и немногословный, смотрел на нее. Она показалась ему красавицей, но красота делала ее еще страшнее, если вспомнить недавние события.

Странная улыбка, скрывающаяся в уголках губ, любопытство, игривость молодой жены. Неужели это она приказала сначала выкопать яму, а потом и засыпать этих людей?

Если она все это сделала, а теперь слушает его и улыбается. Ему оставалось только рассказать обо всех муках Христовых, о ярости и страшной смерти Пилата. Все это так живописно написано в Священном писании, или все это только фантазии писавших. Но разве могли они придумать такое. Тогда что же это такое? Она дикарка, она ни о чем не имеет понятия, но ведь должно быть что-то в ней этакое, что отличает ее от зверя лютого. Вон и одежды прекрасные, и умной кажется. Но так что за Сфинкс замер перед ним? Она размышляла и не могла остановиться.

Ольга жестом попросила его сесть. И монах опустила на стул напротив, закрыл лицо руками, чтобы не видеть ее, и начал говорить, говорить, не заботясь о том, слушает ли она его, слышит ли. Он говорил о своем Боге, о его жизни на земле, о распятии и воскрешении, о вечной жизни на небесах, о рая для праведником, об аде для грешников, о вечных муках. Ему едва хватало дыхания, но он говорил и говорил. Никто его не останавливал, княгиня слушала внимательно, сидела почти неподвижно. Но доходили ли до нее слова, слышит ли она то, что он говорит.

Он замолчал, потеряв счет времени и почувствовал только смертную усталость. Ему больше нечего было сказать, он не мог больше говорить

Ольга слушала варяга. Что-то заставило ее внимать ему. Она просто чувствовала, что он необычный человек, такой, каких до сих пор она не встречала. Наверное, только он ведает правду. Ей казалось, что Олег стоял за ее спиной, потому она не могла прогнать его, чтобы чуть дольше побыть с ним. Вот и не смела прервать его пламенные речи. И хотя она мало что понимала из того, о чем говорил, но знала, наступит день, когда она и сама будет так думать и так говорить.

Но когда варяг замолчал, она спросила у него:

– Разве может быть бог таким, как ты рассказал? Как он мог мириться со злодеяниями и позволить себя распять? Как он защитит других, если и себя защитить не мог. Зло должно быть наказано и получить такую же меру, какую оно совершило. А может еще больше, чтобы не появилось желания совершать его снова.

Монах понял, что все его пламенные речи не имели никакого действия, столько усилий потрачено напрасно.

– О, княгиня, если оно будет наказано еще более жестоко, то никогда не кончится.

Они стояли на разных сторонах весов, которые наверное, никогда не уравновесятся.

– Если бы даже я и захотела жить по твоим заповедям, то это был бы последний день в моей жизни, – выдохнула княгиня, – сам видел, мои враги понимают только силу и жестокость, и я пока жива, так же стану поступать с ними, уже не обессудь.

Пропала куда-то загадочная улыбка на лике ее. Перед ним сидела жена сильная и несгибаемая, перед которой и муж иной не устоял бы. За ее спиной стоял Олег, который тоже в свое время слушал монаха внимательно, но и он не стал его сторонником до последних дел оставался со своим Одином и Локи и приглядывался к Перуну, но никак не к тому дивному богу.