Гянджеви Низами - Пять поэм

«В прославленье Аллаха, что благом и милостью щедр!» [3] «В прославленье Аллаха, что благом и милостью щедр!» — дословно: «Во имя Аллаха всемилостивого и всемилосердного» — первые слова Корана, которые мусульмане, по обычаю, ставят в начале каждой книги. Низами ввел их в стихотворный метр поэмы.
Вот к премудрости ключ, к тайнику сокровеннейших недр. [4] Вот к премудрости ключ, к тайнику сокровеннейших недр. — Намек на то, что тайник-сокровищница, поэма «Сокровищница тайн», написана символическим языком, понятным во всех аспектах лишь посвященным, суфиям. Первые слова Корана, будучи истолкованы с помощью числовых значений букв и прочими способами, применяющимися суфиями, являются ключом к шифру «Сокровищницы тайн». Это не исключает, конечно, прямое восприятие символов и притч поэмы.

Мысли первоисток, изреченных словес завершенье —
Имя божье, и им ограничь ты свое изложенье.

Испокон пребывающий, сущего предбытие, [5] Испокон пребывающий, сущего предбытие… — Здесь начинается сложнейшее символическое изложение принятой суфиями мусульманской космогонической концепции. Предбытие — идеальный «горний мир», потусторонний мир, из которого, согласно этой концепции, путем волевого акта Аллаха-демиурга, метафорически описываемого формулой приказа «Будь!», эманировали перворазум («порядок мира»), мировая душа («источник движения»), первонатура («порядок» материального мира) и материя.
Вековечней в себе, чем явленное вслед бытие.

Вечный вечности вождь, изначально начальный над нею,
Что каламу времен [6] Каламу времен… — Калам — символическое «перо», упоминаемое в Коране, которым Аллах до творения начертал на скрижали все судьбы вселенной. ожерелье накинул на шею.

Всех творец родников, [7] Всех творец родников… — Родники — первые эманации (перворазум и т. д.), явившиеся источником следующих эманаций. источающих жизни струю,
Жизнедавец, всему давший быть бытием бытию.

Он раздернул завесу у скрытых завесой небес,
Он, держащий завесу хранителей тайны завес.

Он для пояса солнца их яхонтов создал набор,
Наряжает он землю, на воды наводит узор.

Поощряет он тех, кто свой внутренний мир изощряет, [8] Поощряет он тех, кто свой внутренний мир изощряет. — Речь идет о пророках и мудрецах-суфиях, которые, благодаря силе волевого акта Аллаха, создавшего мир, оказываются способными познать тайны этого мира. Источником глубочайшей интуиции мудреца сочтено здесь божественное вдохновение, которое Аллах посылает по своей воле, подобно тому, как он по своей воле сотворил мир. Параллельность творения и интуитивного познания — основа мусульманской концепции.
Сытых хлебом насущным сиянием дня озаряет.

Жемчуг знаний он нижет на тонкую разума нить,
Он для разума — свет, его глаза не даст он затмить.

Ранить лбы он велит правоверным в усердных поклонах,
Он дарует венцы на земных восседающим тронах.

Не дает он сбываться тому, что людьми решено,
Преступленье любое по воле его прощено.

Устроитель порядка средь гама пришедших в смятенье,
Он источник для тех, кто удачные знает решенья.

Он конец и начало извечно и впредь бытию,
Сущим быть и не сущим он может велеть бытию.

При всесилье его, что в обоих мирах не вместится,
Все, что в нас и при нас, лишь коротким мгновением мнится.

В долговечной юдоли вселенной, помимо творца,
Кто воскликнуть бы мог: «Для кого здесь сиянье венца?»

Все и было и не было, все, что высоко и низко,
Может быть и не быть, от не сущего сущее близко. [9] Все и было и не было, все что высоко и низко, // Может быть и не быть, от не сущего сущее близко. — Низами касается здесь учения о том, что истинным бытием обладает лишь Аллах, материальные формы мира же — преходящи во времени и потому не имеют абсолютного бытия.

Даже мудростью тех, кто воспитан с предвечных времен,
Этот трудный вопрос и доныне еще не решен.

Из предвечности знанье его — о пучина морская! —
Вечно божие царство, подобие степи без края.

Все, где действует жизнь, проявляя свое естество,—
Лишь служенье раба перед вечным господством его.

В сад телесный тебе посылает он гурию рая,
Свет нарциссов твоих [10] Свет нарциссов твоих… — Нарциссы — глаза, обычный образ поэзии того времени. — это воля его всеблагая.

Благодарности полн, славословит бесчисленный хор
Имя божье на шапке земли и на поясе гор.

За завесою света скрывались щедроты творенья,—
Сахар был с тростником, были с розой шипы в разобщенье.

Но лишь дал он щедротам цветенье, щедроты лия,
Тотчас цепь бытия разрешил он от небытия.

В неуемном стремленье к двум-трем деревням разоренным [11] В неуемном стремленье к двум-трем деревням разоренным — Под деревнями Низами подразумевает материальный мир, или, согласно средневековому комментарию, всю обитаемую часть земли. Мир материальный ничтожен и неустроен по сравнению с потусторонним миром, потому он подобен разоренным деревням.
Было небо в смятенье, неявное в несотворенном.

Узел, мысль сожигающий, не был еще разрешен,
Локон ночи тогда был ланитами дня полонен. [12] Узел, мысль сожигающий, не был еще разрешен, // Локон ночи тогда был ланитами (буквально: лицом) дня полонен. — В этом бейте двойной символ: ночь не была отделена от дня, свет от мрака, и плотные, материальные эманации (материя) не были отделены от тонких, духовных эманации (перворазум и т. п.). Сравнение «горнего мира» с сияющим белизной и красотой лицом красавицы, а материального мира — с ее черными вьющимися («запутанными») локонами — обычный образ суфийской поэзии.