Разипурам Нарайан - Лавана

В тот день пандит изменил своему обыкновению: вместо того чтобы разбирать письмена на пальмовом листе, он читал газету. Вокруг стояла тишина, небо было ярко-голубым, его любимый теленок, привязанный к колышку рядом с домом, жевал клочок сена, который старик бросил ему в корыто. Пандит отложил в сторону газету, снял с носа очки и сказал:

— Я позволил себе потратить немного времени на то, чтобы прочесть отчет о человеке, который был запущен в космос и облетел вокруг Земли. Странными вещами занимаются люди на Западе! Ведь этот человек, вместо того чтобы дожидаться, пока Земля повернется к Солнцу или, наоборот, от Солнца, сам летит вокруг нее и создает свое чередование дня и ночи. У нас от зари до зари проходит двадцать четыре часа, а у него, может быть, полдня или два дня, кто знает. Это событие заставило меня снова задуматься о том, что такое время. Что такое один день? Что такое два дня? Целая жизнь? Чтобы пояснить свою мысль, я расскажу вам сейчас о Лаване.

Существовало некогда (продолжал он) древнее государство Уттар Пандава, правителем которого был Лавана. Земли его славились богатством и красотой. Лавана был доволен своими подданными, а подданные были довольны своим царем. Каждый день после полудня царь принимал в зале собраний министров, секретарей, гостей и просителей — такой у него был заведен порядок. Однажды в зале собраний появился неизвестный человек. У него было изможденное лицо и босые ноги; священные знаки на лбу и редкостный кашмирский платок говорили, что он принадлежал к уважаемым людям. На его запястье поблескивал золотой браслет, украшенный драгоценными камнями, а на шее на золотой цепочке висели массивные четки. Длинные седые волосы ниспадали с его головы до самых плеч, и тем, кто смотрел на него, становилось страшно. Его усадили среди ученых мужей.

Царь не мог отвести от него взгляд.

— Кто это? — спросил он у министра.

— Это волшебник, он просит аудиенции.

— Пусть подойдет.

Волшебник подошел к царю и произнес цветистое приветствие.

— Что ты умеешь делать? — спросил царь. — Я хотел бы увидеть что-нибудь новое.

— Я покажу вам нечто такое, о чем никто не смел и думать.

Лавана недоверчиво усмехнулся.

— Я уже видел, как под полотенцем вырастает манговое дерево, — сказал он. — Это зрелище меня больше не привлекает.

— Речь идет совсем об ином, государь.

— Мне не хочется смотреть на висящую в воздухе веревку, по которой кто-то карабкается на небо.

— Этот фокус хорошо известен, он только нагоняет скуку. Я не стал бы навязывать его вашей милости.

— Я уже насмотрелся на дохлых кобр и на оживающих мангустов, которые на них набрасываются.

— Я проделывал эти штуки восьмилетним мальчиком. Я не посмел бы предложить такое убогое развлечение столь высокому собранию.

— Неужели ты покажешь нам что-нибудь новое? Я терпеть не могу смотреть на женщин, которых перепиливают пополам, и на мужчин, которые воспаряют к потолку. Мне до смерти надоели все эти трюки.

— Пусть ваша милость прикажет отрубить мне голову, если я не смогу показать ничего более интересного.

— С какой стати? Разве ты совсем не дорожишь своей головой, что готов так легко с ней расстаться?

— Нет, ваша милость, просто я знаю, что могу предложить вам совсем иное развлечение.

— Если это окажется правдой, тебя ожидает самая высокая награда. Ну что ж, приступай. Неси свой мешок.

— У меня нет мешка.

— Это хороший знак. Значит, у тебя нет мешка со всякими таинственными побрякушками. Что же у тебя есть?

— Только это, — сказал волшебник, указывая на свои широко открытые глаза.

— Что, что? — переспросил царь, вглядываясь в его лицо.

Как только глаза Лаваны встретились с глазами волшебника, все вокруг переменилось. Царь больше не видел первого министра, всегда стоявшего справа от него; парадный зал с коврами и золотыми колоннами словно растворился в воздухе. Исчез даже трон, на котором он сидел. Царь оказался один в широком поле, на котором пасся иссиня-черный конь с развевающейся гривой и с длинным хвостом, волочившимся по земле. Глаза у коня сверкали, морда была покрыта пеной. Он прыгал, скакал и рыл землю копытом. Царю казалось, что конь дразнит его. И тут он услышал, что говорит самому себе: «Грош мне цена, если я не сумею поймать и укротить этого коня».

Царь осторожно приблизился к коню, но тот отпрянул, гордо вскинув голову, подождал, пока царь сделает новую попытку, и опять прыгнул в сторону. Царь увлекся этой игрой и не заметил, как далеко он ушел. Конь привел его за собой в какие-то незнакомые места. В конце концов царя обуял гнев, он сделал неожиданный прыжок, схватил коня за пышную гриву и вскочил ему на спину. Конь стремительно бросился вперед. У царя засвистело в ушах, а конь перешел с рыси на галоп и несся так, будто ему ничто не было помехой: ни земля, ни воздух, ни поля, ни деревья. Он разрезал грудью воздух и мчался сквозь густые заросли, между деревьями, перелетал через изгороди, скакал по долинам и лугам.

Ослепленный Лавана с трудом дышал и изо всех сил прижимался к лошади. Он сдавил пятками ее бока, обхватил руками лошадиную шею и распластался у нее на спине. Конь мчался не только по земле, он то и дело поднимался в воздух, и тогда ветви деревьев били Лавану по голове. Увидав сук, который грозил расцарапать ему лицо, он выбросил вперед руки и вдруг почувствовал, что висит высоко над землей и цепляется за пустоту.

«Что за странные вещи творятся со мной! — промелькнуло у него в голове. — Где я?» Он не видел под собой ничего, кроме зеленой бездны, и не представлял, где бы он очутился, разжав руки. Лавана дотянулся до двух перекрещивающихся веток дерева и сел. Сколько он так просидел, он не помнил. Взглянув вверх, он увидел у себя над головой семью обезьян. Отец лежал на спине, мать искала вшей у него в шерсти, а малыш резвился на ветках; родители то и дело хватали его за хвост и притягивали к себе, боясь, как бы он не упал. Вдруг все они замерли и устремили взгляд на пришельца. Лаване казалось, что в их глазах таится насмешка.

«Они в своем царстве, а я сижу тут, рядом с ними, по недоразумению, — подумал он. — Кто же я теперь? Раньше я был царем. Я обладал властью, у меня был дворец, люди почтительно кланялись, увидев меня, и исчезали, стоило мне нахмуриться, а теперь я оказался на дереве, как будто сам превратился в обезьяну. Наверное, здесь обезьяны важнее царей, и мне придется смириться со своим новым положением. Если я попробую взобраться на следующую ветку, обезьяны вскарабкаются еще выше и все равно будут смотреть на меня сверху вниз. Пожалуй, лучше выбраться отсюда, пока дело не приняло совсем скверный оборот. Я согласен скорее погибнуть там, внизу, чем остаться здесь».