Народ - Украинские сказки и легенды

Собрались раз ястребы на большой совет и завели между собой сильное побоище. Старых ястребов в драке той не было, все только одни молодые, а сошлось их много, и надо им было выбирать себе войта [1] Войт — сельский староста. . Посоветовались они между собой: есть, мол, среди нас один ястреб, да такой собою красивый и к тому же весьма грамотный, — и порешили они, что будет он ими хорошо управлять, раз человек он ученый.

Вот пока его войтом не ставили, был он ученый и мудрый, а как поставили войтом, начал с той поры за богатых стоять, а о бедных совсем не заботился.

Пока было вмоготу, бедные всё терпели да терпели, а бедных-то было куда побольше, чем богачей. Подали они жалобу в суд, призвали его к ответу, хотят его сбросить. Пошли они в суд, а суд и порешил, что должно ему исправлять свою должность, пока годичный срок не выйдет. А бедным невмоготу его больше терпеть, очень уж он с ними не по правде поступает, а до годичного сроку еще далеко. Пораздумали и порешили:

— Что мы будем его терпеть? Если мы его побьем, то он и сам уйдет.

Поймали его, хорошенько побили. И сидел он до той поры тихо, пока был еще слаб, а как только немного поправился, ушел себе подальше.

Прослышал он о том, что у ворон нету войта, и начал к ним захаживать, и пролез и там в войты. Поначалу, как только его выбрали, управлял он хорошо; что они ему ни говорили, он то и делал, и что он им говорил, они то и выполняли. Вот поселились вороны в одном лесу, а сорокопуты и себе тоже в том самом лесу поселились. Сорокопуты хоть птицы и небольшие, да очень вредные, стали они воронам очень докучать — начали вороны жаловаться.

— Что нам с ними делать?

А он им и говорит:

— Раз они вам вред причиняют, вы себе и защищайтесь.

Рассердились вороны на него за такие слова, созвали совет, сбросили его и так грозно ему сказали:

— Если сам не уйдешь, то убьем тебя!

Вот пришел он домой и рассказал о том жене; как услыхала жена, начала его бранить-укорять:

— Не добили тебя те ястребы, так вороны добьют. Разве ты без того, чтобы быть войтом, никак не обойдешься?

Подумал он, подумал, страшно ему стало, и говорит он:

— Да уж если поймают, то убьют. И, пожалуй, зачем мне это?

Взял он и ушел из войтов. А как ушел, то в свое село ему идти уж не хотелось больше. Сильно над ним там смеялись, а ему было стыдно. И говорит он:

— Надо мне опять войтом заделаться.

Вот он ходит, летает по свету, прислушивается, где нету войта, в каком стане. И прослышал он откуда-то, что у скворцов нету войта. Думает он, рассуждает: «Негоже мне самому к скворцам в войты напрашиваться, а мне их уж никак не задобрить». И стал он за ними подслеживать; куда летают, он к ним и подбирается и слушает. Когда созрели ягоды, скворцы стали летать стаями и питаться ягодами по садам, по огородам да по вырубкам, где растут черешни. Но людям надоело это терпеть, и начали они бить скворцов палками, а уж потом и стрелять в них начали. Надоело и скворцам такую беду терпеть, и слетелось их великое множество на сходку, чтоб выбрать себе войта. Слетелись они в один лес, держат совет, беседуют. Советуются они меж собой, а он с дуба на дуб перелетает и все ближе к ним подходит; он видит их хорошо, а они его не видят. Они про свое дело советуются, а он все слушает, не зайдет ли вдруг речь о войте. Вот сидит он близко, и начали они говорить.

— Если б нам и чужой кто попался да хорошо б управлял, то выбрали б мы и чужого.

Подлетел он тогда поближе, уселся на дереве и спрашивает:

— А о чем вы тут, братья, советуетесь?

— Ой! — говорят, — такая с нами беда случилась. Всюду нас бьют, и нет никого, кто бы мог нас защитить!

А он и говорит:

— Плохо вы делаете, что нет у вас старшины, кто мог бы о вас позаботиться. Вы должны, — говорит, — выбрать себе войта, пусть себе голову ломает, чтобы было вам хорошо. Но вот, — говорит, — коль поставите войтом кого-нибудь из своих, то не будут его бояться, оттого что он такой маленький.

Подумали скворцы и говорят:

— А может бы мы вас войтом поставили, может, вас бы и боялись?

— Ну, что ж, — говорит, — выбирайте совет, и если все советники на том согласятся, то я могу быть.

Вот выбрали они совет, и решает совет:

— Пускай будет ястреб!

А он говорит:

— Я войтом быть согласен, но только давайте мне каждый день по одному из вас для пропитания, потому как не будете давать одного из вас, то явится человек с палкой и убьет вас целую сотню, а будете давать мне по одному, то все же вас меньше погибнет.

И скворцы согласились. А как сделался он у них войтом, то и говорит:

— Коль хотите, чтобы вас не били, то сидите себе по домам.

Не понравился им такой войт с первого же раза, но что делать?

Вышел срок быть ему войтом, а не сделал он скворцам ничего хорошего, уничтожил их за это время столько, что осталось их в стае всего девяносто.

Что тут делать скворцам? И порешили скворцы его сбросить и говорят:

— Если он еще год пробудет, то нас ни одного не останется!

Позвали они его, видят, что сбросить его уж не так-то легко.

Тогда подумали они и решили:

— Если его не убить, то никак не сбросить.

Сошлись они раз все вместе, обступили его кругом, и хотя птицы они и малые, да клювы у них острые, и как начали его долбить, стал он тут клясться-божиться, что войтом больше никогда не будет.

И конец.

Жили себе дед да баба. У деда была дочка, и у бабы была дочка. А был дед женат второй раз, — от первой жены была у него дочка, а бабу он взял вдовушку, и была у нее дочка, выходит, что стали дети сводными сестрами. Росли себе девочки вместе, стали уже девушками. Да только невзлюбила мачеха дедову дочку, все, бывало, на нее нападает, все ее бьет и ругает.

Вот собирается раз баба на ярмарку и дочку с собою берет. Нарядила ее, как панночку, усадила на возу, а дедовой дочке велит:

— Смотри ж, такая-сякая, пока я с ярмарки вернусь, чтоб ты прядево спряла, полотна наткала, выбелила да на стол положила.

Вот села девушка у оконца и плачет. А тут подходит к оконцу корова, что от ее покойной матери осталась.

— Чего ты, девонька, плачешь? — спрашивает ее.

— Как же мне, коровушка-матушка, не плакать? Велела мать, чтобы я, пока она с ярмарки вернется, и напряла, и наткала, и полотно бы выбелила.

— Не горюй, голубка моя! Влезь мне в правое ухо, а в левое вылезь, и наберешь там полотна, сколько тебе надобно.

Влезла она вмиг коровке в правое ухо, а там — добра!.. Взяла она три штуки полотна белого да тонкого, вылезла в левое ухо, положила полотно на стол, сама у оконца села, мачеху дожидается. Приехала мачеха.

— Ну что, такая-сякая, готово полотно?

— Готово, — говорит, — вон на столе лежит.