Тимур Пулатов - Плавающая Евразия

— Вот и хорошо, что последний, тридцатый, — шепчет он, наклонившись над ухом Нахангова, с которым летит вместе, увлекаемый в полумрак. — Мы улетим далеко… и спасемся… только вдвоем останемся в живых, а кругом пустыня…

Очнувшись и выровняв линию полета, Давлятов понял наконец то странное состояние, которое переживал, — летели они с Наханговым как бы в другом измерении, так стремительно спускались на землю, что казалось, будто летят ввысь, в небесную сферу.

Некоторое время они летели рядом в полумраке, создающем ощущение не то коридора, не то колодца, легко прорезая вытянутыми руками трубопроводы под городом; в отошедших друг от друга трубах, мимо которых они пролетали, на мгновение застывала вода, затем, обдав их ноги прохладой, снова вытягивалась и соединялась с хлюпаньем и чавканьем. Так прошли они сквозь трубы, по которым текла вязкая нефть, и из разрезанной артерии не брызнуло на них ни капли нефти, только отдаленно запахло смолой и толстый кабель, задетый их руками, щелкнул слабой искрой, коротко осветив сосредоточенное, деловое лицо Нахангова, словно уезжающего в очередную служебную командировку.

Прежде чем блеснул в глубине свет, на мгновение наступила полная тревожащая темнота. Затем темнота прорезалась, и наши путешественники поплыли к пятну света, которое стремительно увеличивалось, превратившись в озеро средней величины, причудливого очертания, края которого словно кипели. Пар струился кверху. Матовый свет не резал глаз, и Давлятов напрягся, чтобы понять, какая сила стремительно несет их к озеру, наполненному какой-то беспокойной энергией, готовой в любую минуту разрядиться взрывом и вырваться наружу радиоактивным облаком.

Навстречу им вынырнула из темной глубины огромная плита, трещащая от разрядов электричества, повернулась ребром и на мгновение застыла, притягивая к себе Давлятова и его, незадачливого спутника: оба прижались к краю влажной плиты, удивляясь тому, что искрящееся электричество отскакивает от них.

— Я узнал ее! — выпалил Давлятов, задыхаясь от волнения. — Это евразийская плавающая плита. Я узнал ее по очертаниям! — Неудачно зацепившись за шершавый край плиты, он скользнул вниз, хотя и понял, что падать ему некуда. — А озеро — это энергия, накопившаяся под нашим Шахг-радом… С минуты на минуту ударит, если не произойдет чуда.

С левого края озера, прощупав себе ход дрожащим языком, тянулась энергия густо-голубого цвета с красными и желтыми прожилками. Остановилась, накапливаясь у входа в трещину, в слое земли, раздвинула вход и потекла наверх, разрисовывая голубым весь причудливый контур земной трещины… Первый очень легкий толчок пробежал от краев трещины слабыми волнами, растекаясь к основанию высотных домов Шахграда… Никто в граде не почувствовал толчок… лишь чуткий робот-писец сейсмостанции нанес его штрихом на перфоленте — предвестник надвигающейся катастрофы.

— Печально, — промолвил Назангов, наблюдая за тем, как в трещине земной коры под Шахградом энергия сгущается, накапливая силу, и от ее давления трещина раздвигается… Смутно вспомнил Нахангов своих домочадцев, оставленных им как заложников… и зал конференции, шефом-организатором которой являлся. И в это мгновение соскользнул с поверхности плиты вслед за Давлятовым; плита же, ожлетев от них, ушла в глубину и стала на свое прежнее место, войдя краями меж других плит медленно дрейфующих континентов…

А подземные пилигримы тем временем входили в верхние слои озера. Энергия, которая коснулась их тел, показалась поначалу плотной, как вода. Но озеро как бы расступилось, затягивая их в пучину, и Давлятов ничего не ощутил, кроме легкого и приятного покалывания.

— Странно, — Давлятов повернулся к Нахангову, летящему с закрытыми глазами. — Страшная сила, а плавать в ней приятно…

Нахангов в ответ лишь важно надул щеки, испытывая блаженство полета. И Давлятов понял, что благополучно пролетели они сквозь толщу радиационного озера. Он, довольный, оглянулся и вдруг увидел волнующую картину… В верхнем слое земли работал, уменьшая обороты, стальной бур. Сделав последний оборот, бур стал, затем пополз вверх, и в пустой ствол вошел узкий, крысиный нос бомбы…

— Она! Боже! Осторожно! — закричал Давлятов, узнав по очертаниям ту самую, бабасольную бомбу, которая самородилась под его домом для спасения Шахграда. Еще более поразился Давлятов, когда увидел, что по стволу ловко спускается, бережно неся бомбу, тот самый маленький человечек с узкими глазами, которого видел он в последний раз в бункере Нахангова. Тело его было сплошным и вытянутым, без контуров, движения скованы…

— Это он! Он! — Ужас пробежал по лицу Давлятова. — Наш губитель! Отобрать у анархиста, террориста бомбу! Иначе весь мир…

— Что с вами? — раздался возле его уха голос спутника. — Это ведь робот Яшка-Дурашка… Милый робот, Батурбек с ним часто играет… Не волнуйтесь… Хотя он в свободные часы перевоплощается в этакого циника, прелюбодея… но в работе он предельно сосредоточен, не делает ошибок…

Маленький человечек тем временем уложил бомбу в конец ствола и с завидной проворностью стал карабкаться наверх… Яркая вспышка стерла на мгновение все контуры картины, но, когда свет стал слабеть, Давлятов увидел, что струйка, идущая от озера по трещине в сторону Шахграда, стала уползать во мглу тверди, и сейсмоакадемик на час, оценив ситуацию, воскликнул:

— Есть надежда, что Шахград… Есть надежда… Взрыв моей бомбы-спасительницы потянул энергию в сторону пустыни…

— И это говорит пророк, который предрекал граду неминуемую гибель, усмехнулся Нахангов, и Давлятов увидел странный блеск не только в его глазах, но и в нарисованных усах.

— Пророка я в себе убил… И даже постоял сегодня над собственной могилой. Сейчас с вами летит просто гражданин, вечно живущий между страхом и надеждой, — с горечью проговорил Давлятов, но вдруг язвительно заключил, чтобы сбить с покровителя спесь: — А у вас глаза фосфорические…

— Как будто у вас не такие, — парировал Нахангов. — В чужом глазу соринку замечаете, а в своем бревно не видите.

— Это от радиации озера. Пройдет. — И Давлятов заморгал, чтобы смыть слезами фосфорический блеск.

Еще мгновение они летели по коридору, пока не вынырнули на необозримое пространство, густо-голубой цвет которого манил в свои пучины. Отсюда они уже полетели не сами, не за счет тепла собственного тела. Давлятов почувствовал твердое под ногами и увидел, что летит, крепко ухватившись за руль игры-ракеты Батурбека, который чуть не сшиб давеча во дворе Нахангов а.

Нахангов же летел на одной с ним линии, важно восседая на пестрой спине некоего существа; похрюкивая, оно поворачивало направо-налево свою бычью голову, посаженную на длинную, как у страуса, шею с пышной гривой на изгибе, на которую спадали вялые слоновьи уши. Удивленный видом существа, которого так ловко оседлал Нахангов, Давлятов повернул руль ракеты, нырнул и увидел, как зверь разгребает воздух верблюжьими лапами в такт ездоку, похлопывающему зверя по бокам своими охотничьими сапогами.