Елена Чекулаева - Великие мифы

И каждый заканчивал свою речь словами: «Настала пора подумать о наших женах, детях и внуках. Пора зажечь Вечный Огонь Мира».

Выслушав всех, Совет постановил: зажечь Вечный Огонь в Вигваме Мира; отныне и навсегда алгонкинские и ирокезские племена являют собой единую семью и обязуются жить без споров и распрей; Совет определяет владения каждого племени, где оно может спокойно жить и добывать себе пищу, не опасаясь нападения соседей; нарушившие условия караются с согласия всех участников Договора.

В тот же день Великий Мирный Договор был записан в вампум, и об условиях Договора были оповещены все алгонкинские и ирокезские племена.

Между индейскими племенами наступил мир.

И этот мир сохранялся долго, пока не пришли бледнолицые.

Народы Южной Америки не создали своей письменности, и потому главным источником знаний об индейских мифах служат записи европейцев, от первых завоевателей и миссионеров до современных этнографов. Дополнительные сведения дает анализ памятников искусства, особенно росписи на сосудах.

В мифологии народов Южной Америки почти или совсем отсутствуют мифы о создании мира.

Мифы о катастрофах распространены в Южной Америке повсеместно. Чаще всего говорится о пожаре или потопе, реже о наступлении холода, тьмы, нашествии чудовищ. Во время катаклизма или грядущей гибели нынешнего мира на людей набрасывались ожившие предметы; камни, рассвирепевшие домашние животные.

Нередко все люди-животные (о происхождении которых ничего не сообщается) считаются мужчинами; женщины появляются позже. В ряде мифов чако после завершающей катастрофы большинство людей-животных превращается в настоящих зверей и птиц, а некоторые — в настоящих людей.

Появление на свет предков современных индейцев либо связывается с деятельностью героев, например Карускайбе у мундуруку, либо происходит самопроизвольно. Наиболее распространенный мотив — появление людей на земле из области, где они уже находились раньше. Это может быть небо или подземный мир. Спуск и подъем людей и мифических существ из одного мира в другой осуществляются с помощью свисающей веревки или лозы, цепочки из стрел, растущего до небес дерева. У подножия соединяющего землю и небеса древа мирового живут жаба, змея и ягуар, а белка взбирается по его стволу. В дальнейшем по той или иной причине связь миров рвется, и часть людей остается на небе или под землей, они и составляют население иных миров.

Мифы о происхождении смерти распространены в мифологиях всех народов континента. В них говорится, что некогда люди не умирали. По достижении старости души покидали их тела, но вскоре возвращались, и старики превращались в молодых. Однако по злому умыслу, небрежности или неумелости трикстера либо какого-нибудь случайного персонажа этот порядок нарушился, и люди стали умирать. Нередко герою повествования стоило просто пожелать, чтобы кто-то не возвратился к жизни, и этот случай превращался в роковой прецедент.

Люди, оставшиеся под землей и не вышедшие на поверхность, либо во время творения отправленные в другой мир божеством, — бессмертны. Попасть на землю — значит быть смертным.

Представление индейцев о Юности, Старости и Смерти как о смене кожи

Весьма распространены мифы о смене кожи как условии бессмертия. Божество указывало людям, что надо поменять кожу, чтобы стать молодыми, однако они не поверили, не услышали или не поняли его слов, в то время как змеи (а также скорпионы, деревья, т. е. все, кто обновляет свой покров) с тех пор перирдически сбрасывают кожу и не умирают.

Женское божество в качестве верховного персонажа встречается как у земледельческих народов — кагаба (Каутеован), так и у охотников-собирателей — теуэльче, яруро.

По вьющейся вверх тропе идет пестрая процессия. Ее возглавляет группа нагих мужчин, поющих высокими голосами протяжную, заунывную песню. Тела их в знак траура выкрашены красной краской. Далее шествуют около сотни мужчин, одетых в пышные убранства, украшенные золотом, серебром и шкурами ягуара. Замыкает процессию группа разодетой знати, увешанной золотыми дисками. На носилках полулежит человек, совершенно обнаженный. Однако на нем не траурная окраска, а сверкающая позолота — символ триумфа. Тело его натерто смолой и покрыто золотым порошком. В свете утренних лучей он сверкает, как золотой идол. Процессия останавливается у горного озера. Носилки ставят на плот и гребут до середины озера. Человек встает на носилках, ныряет и быстро плывет, чтобы смыть с себя позолоту. Люди на берегу приветствуют его песнями и бросают в озеро приношения — золото и драгоценные камни.

Человека, смывшего с себя позолоту, перевозят на берег. Все возвращаются в город, чтобы принять участие в торжествах. Этот торжественный ритуал небольшого племени вырос до размеров грандиозного мифа. Произошло все это в небольшом индейском племени в отдаленном уголке Южной Америки. Там совершали этот ритуал в честь нового вождя. Племя муисков исполняло этот необычный и красочный обряд, при котором нового вождя покрывали позолотой. В начале XVI в. муиски были покорены более могущественным племенем — чибча богота, и этот обряд больше не соблюдался.

К середине XVI в. испанцы уже захватили и ограбили Мексику и Перу. Они жаждали новых сокровищ. До них дошли слухи о церемонии с «позолоченным человеком» (по-испански: El Hombre Dorado). Испанцы стали искать страну, в которой народ отмечает избрание нового вождя церемонией с «позолоченным человеком». Во время поисков сложился новый миф об Эльдорадо — стране, богатой золотом. Это эффектное название оказалось подходящим для всех золотоносных земель, которые предстояло открыть.

В начале XX века индейский вождь и литератор Мато Нажин, написал:

«Если индеец забудет музыку своих предков, если звук тамтама не будет больше слышен, если шумный джаз заглушит мелодию флейты, он станет мертвым индейцем. Если память о героях перестанет звучать в сказаниях, если променяет он свой прекрасный наряд из белоснежной замши на фабричную спецовку, он будет мертв. Если у него отнимут все, что принадлежало ему, что прозревал он в природе, — все то, что пришло к нему из вечных источников, он воистину станет мертвым индейцем…

Но все это не должно погибнуть; это должно жить, чтобы воспитывать в американцах восприятие народного творчества любого племени — будь то фольклор, корзины или керамика, танец, песня, поэзия, легенда — не как курьез, а как творчество народа. Ибо кто, как не человек, рожденный этой землей, способен сложить о ней песню, историю, сказку?!»