Георг Штоль - Мифы классической древности

(Овидий. Метаморфозы. VIII, 183–235)

Потомок Эрехтея Дедал, величайший художник древности, прославился своими чудными произведениями. Далеко разнеслась молва о множестве сооруженных им прекрасных храмов и других построек, о его статуях, которые были так живы, что говорили о них, будто движутся они и видят. Статуи прежних художников имели вид мумий: ноги придвинуты одна к другой, руки плотно прилегают к торсу, глаза закрыты. Дедал открыл своим статуям очи, дал им движение и развязал руки. Этот же художник изобрел множество полезных для своего искусства орудий, каковы: топор, бурав, ватерпас. У Дедала был племянник и ученик Тал, своей изобретательностью и гениальностью обещавший превзойти дядю; еще мальчиком без помощи учителя изобрел он пилу, на мысль о которой навела его рыбья кость; затем изобрел он циркуль, долото, гончарный круг и многое другое. Всем этим возбудил он в дяде к себе ненависть и зависть, и Дедал убил своего ученика, сбросив его с афинского утеса акрополя. Дело огласилось, и чтобы избежать казни, Дедал должен был бежать с родины. Он убежал на остров Крит, к царю города Клосса Миносу, который принял его с распростертыми объятиями и поручил ему множество художественных работ. Между прочим, Дедал построил огромное здание, со множеством извилистых и запутанных ходов, в котором держали страшного Минотавра.

Хотя Минос дружески обращался с художником, но скоро заметил Дедал, что царь смотрит на него как на своего пленника и, желая из его искусства извлечь возможно больше для себя пользы, вовсе не хочет когда-либо отпустить его на родину. Как скоро увидел Дедал, что следят за ним и стерегут ею, горькая доля изгнанника стала ему еще тягостнее, любовь к родине пробудилась в нем с двойной силой; он решился убежать каким бы то ни было способом.

«Пусть закрыты для меня водные и сухие пути, — думал Дедал, — передо мной небо, в моих руках воздушный путь. Всем может завладеть Минос, только не небом». Так подумал Дедал и стал размышлять о неизвестном дотоле предмете. Искусно стал он прилаживать перо к перу, начиная с самых маленьких; в середине связал их нитками, а внизу слепил воском и составленным таким образом крыльям дал небольшой изгиб.

В то время когда Дедал был занят своим делом, сын его Икар стоял возле него и всячески мешал работе. То, смеясь, бегал он за летавшими но воздуху перышками, то мял желтый воск, которым художник прилеплял перья одно к другому. Изготовив крылья, Дедал надел их на себя и, взмахнув ими, поднялся на воздух. Пару небольших крыльев сработал он и своему сыну Икару и, вручая их, дал ему такое наставление: «Держись середины, сын мой; если опустишься очень низко, волны омочат твои крылья, а поднимешься слишком высоко, солнце опалит их. Между солнцем и морем избери средний путь, следуй за мной». И вот прикрепил он крылья к плечам сына и научил его подниматься над землею.

Давая эти наставления Икару, старец не мог удержаться от слез; руки его дрожали. Растроганный, обнял он в последний раз сына, поцеловал его и полетел, а сын за ним. Словно птица, в первый раз вылетевшая из гнезда вместе с детенышем, боязливо оглядывается Дедал на своего спутника; ободряет его, указывает, как нужно владеть крыльями. Скоро поднялись они высоко над морем, и все сначала шло благополучно. Немало народу дивилось этим воздушным пловцам. Рыбарь, закинув свою гибкую удочку, пастух, опираясь на посох свой, земледелец — на рукоятку плуга, глядели на них и думали, не боги ли это плывут по эфиру. Уже за ними лежало широкое море, слева оставались острова: Самос, Патнос и Делос, справа — Лебинт и Калимна. Ободренный удачей, Икар стал лететь смелее; оставил своего руководителя и высоко поднялся к небу, чтобы омыть грудь свою в чистом эфире. Но вблизи солнца растопился воск, слеплявший крылья, и они распались. Несчастный отрок в отчаянии простирает к отцу руки, но воздух уже не держит его, и падает Икар в глубокое море. В испуге едва успел он прокричать имя отца, как жадные волны уже поглотили его. Отец, испуганный его отчаянным криком, напрасно озирается вокруг, напрасно ждет сына — лег у него сына. «Икар, Икар, — кричит он, — где ты, где искать мне тебя?» Но вот увидел он перья, носимые волнами, и все стало для него ясно. В отчаянии Дедал опускается на ближайший остров и там, проклиная свое искусство, бродит он, пока волны не прибили к берегу Икарова трупа. Похоронил он здесь отрока, и с тех пор остров стал называться Икарией, а море, поглотившее его, — Икарийским.

Из Икарии Дедал направил путь свой к острову Сицилии. Там радушно принят он был царем Кокалом, и много художественных работ исполнил он для этого царя и для его дочерей.

Минос узнал, где поселился художник, и с большим военным флотом прибыл в Сицилию, чтобы вытребовать беглеца. Но дочери Кокала, любившие Дедала за его искусство, коварно умертвили Миноса: они приготовили ему теплую ванну и, в то время как он сидел в ней, разогрели воду так, что Минос из нее уже не вышел. Дедал умер в Сицилии или, если верить афинянам, — на родине, в Афинах, где славный род Дедалидов считает его своим родоначальником. [35] К роду Дедалидов принадлежал Сократ.

(Овидий. Метаморфозы. VII, 520–655)

Зевс, приняв вид орла, похитил дочь бога реки Асопа Эгину. На острове Энонии Эгина родила Зевсу сына Эака, который, достигнув зрелого возраста, стал властвовать над этим островом, названным, по имени его матери, Эгиной.

Эак был добродетельнейший муж в целой Греции и за свою правдивость, благочестие, набожность и кротость был любимцем, другом богов. Так правдив был Эак, что даже боги избирали его судьей в своих спорах и, но смерти, вместе с Миносом и Радамантом, посадили его судьей в царстве теней.

Однажды вся Греция страдала от страшной засухи. Дельфийский оракул предсказал, что до тех пор бедствие не прекратится, пока не помолится богам любимец их благочестивый Эак. Изо всей Греции собрались в Эгину послы, и по их просьбе Эак принес на Панэллинской горе жертву Зевсу, защитнику всех эллинов, и по воле Зевса пролился на землю обильный дождь.

Эака любили все боги, кроме одной лишь Геры: не могла она забыть, что Эак — сын Зевса. Самый остров, носивший имя ее соперницы, был ей ненавистен, и решилась она поразить этот остров великим бедствием — страшною язвой. Густой туман поднялся над Эгиной, и только через четыре месяца теплый, но зловредный ветер рассеял туман. Тысячи ядовитых змей появились тогда в источниках, реках и на суше и все отравляли своим прикосновением. Первыми жертвами язвы были: домашний скот, птицы и дичь. Внезапно падал бык за плугом, обессилев, валился ретивый конь у своих яслей, вяло бродил олень, робко поникли головою вепрь и медведь; трупы их заражали воздух, оскверняли леса, поля и дороги. Но вот гибнуть стали и люди. Первыми признаками болезни были: внутренний жар и горячее дыхание. У больного твердел язык, сохли губы и нёбо, разгоряченное тело не могло выносить ни одежды, ни постели. Чтобы освежиться, больные бросались на голую землю рвались к колодцам, источникам и рекам, желая утолить свою жгучую жажду, но все напрасно! Многие, припав к воде или погрузясь в нее, так и не вставал и; но вслед за ними другие с жадностью бросались к той же воде и гибли. Дома опустели. Едва живые, бродили по улицам их обитатели или валялись на земле. Сначала трупы были предаваемы земле или сжигаемы, но скоро для могил не находилось места, для костра — дров. Помощи, спасения ждать было неоткуда, исчезла всякая надежда, всякое мужество.