Антонио Дионис - Геракл

Старик не возражал, когда герой втиснулся через узкую трещину входа и протянул руки к огню. Ладони тут же пронзили сотни иголок.

Что ты делаешь тут, где нет ни людей, ни животных, кроме разве что нелюдимых горных орлов? — не сводя взгляда с огня, спросил старик.

Уж не ты ли, этот горный орел? — насмешливо улыбнулся Геракл: седовласый старик, время на нем оставило следы не одного прожитого десятка лет, скорей походил на нахохлившуюся древнюю ворону, которая живет лишь потому, что не знает, как умереть.

Но старик то ли не понял иронии, то ли простил жестокой юности едкость насмешки.

Куда уж нам? — только поднял кустистые брови. На Геракла сверкнули удивительно живые и ясные карие глаза, так не вязавшиеся с остальным обликом.

А все ли долги заплатил ты, Геракл? — внезапно назвал старик героя по имени.

Враги мои получают сполна! — взвился юноша.

Добро! — спрятал улыбку в бороду отшельник. — Но что ждать от тебя друзьям?

У меня нет друзей! — отрезал Геракл, отворачиваясь. Он с благодарностью принял протянутую стариком ложку и, морщась и обжигаясь, начал хлебать горячее варево, только что снятое с огня. Сладкая сытость и истома разлились по телу героя, и он не приметил, как и куда исчез старик.

Ну и демоны с ним! — пробурчал Геракл, заворачиваясь в вонючее и пропахшее прогорклым жиром тряпье, видимо, служившее старику постелью.

Через мгновение сон смежил веки юноши, и дивные видения посылали ему боги, оберегавшие покой сына бога богов.

Проснулся Геракл от внезапной возни и тут же выхватил кинжал, не соображая, где он.

Потише! — обрезал узнанный Гераклом голос. — Помоги лучше!

Геракл вспомнил все, что предшествовало его сну. Старик, повернувшись к герою спиной, пытался что-то или кого-то тащить через узкий вход. Раздался стон Иолая. Геракл бросился к приятелю, проклиная себя за беззаботность: он совсем позабыл, что все эти часы, пока он блаженствовал в тепле, Иолай мерз на морозе в снегу.

Жив? — ощупал тело друга Иолая Геракл.

Жив — жив, подмерз только маленько, — пробурчал старик. И, помедлив, добавил: — Лучше быть твоим врагом, Геракл, о котором ты никогда не забываешь, чём другом, о котором ты вспоминаешь лишь в минуты собственной нужды!

Геракл взвился, но тут же стыд пригвоздил его к месту. Он и в самом деле принимал заботу и любовь близких, как нечто, само собой разумеющееся. С детства Геракл знал о своей исключительности, как должное принимая привязанность друзей, родных, приятелей. Ему всегда было не до простых людишек, до тех, кому предназначено прожить отмерянный мойрами путь и кануть в вечность горсткой развеянного по ветру праха. Геракла ждала другая судьба, судьба бессмертного. И в обуявшей его гордыне он лишь снисходительно позволял о себе заботиться, думая расплатиться тогда, когда он станет богом, и все земное будет ему подвластно.

Но, только теперь, глядя на обмороженное тело Иолая, Геракл понял, что забота, долг перед близкими только тогда имеют цену, когда ты вовремя расквитаешься по долговым распискам. Что б проку было Иолаю в божественном будущем Геракла, если б парень замерз среди гор этой ночью?

Меж тем старик сорвал с Иолая одежды, положил юношу на сальную шкуру и принялся втирать в тело жир, четырьмя пальцами черпая черное снадобье из глиняной плошки. При этом он что-то бормотал. Огромная тень старика, склонившегося над распростертым Иолаем, быстрый шепот из неразборчивых слов, Гераклу даже показалось, что на неведомом языке, вселяли священный ужас. Душевное волнение героя росло, он почти задыхался…

Быстрее рыси вскочил Геракл, метнувшись к выходу, чтобы никто не увидел его слез.

«Вот старый отшельник, — размышлял Геракл, — он мог бы прогнать нас или остаться равнодушным к несчастьям, нас постигшим. Но он без слова укора отдал мне свой скудный ужин, а сам, рискуя жизнью, отправился за тем, которого никогда не видел. А я, гордый своим тщеславием, не глупец ли я, ослепленный собственной удачливостью? Я любезен богам? Но что заставляет меня преступать законы человеческие?» — и слезы стыда и горечи катились по щекам Геракла, застывая на лице ледяными каплями.

Прошло несколько дней в пещере старика, пока Иолай окреп, его речь из бессвязного бреда вернула свойственную лишь человеку размеренность и гармонию звуков. Раны, заботливо лелеемые стариком, затянулись. Но Геракл, несмотря на мольбы Иолая не медлить из-за него, продолжая охоту, упорствовал, пока не минула любая опасность, а лихорадка прошла.

Но когда все было готово к пути, разыгралась метель. Старик, молчавший все время присутствия незваных гостей, проговорил:

Вам охотиться у лесного озера по ту сторону гор, но лишь тогда вы сумеете преодолеть перевал, когда стихнет буря!

Геракл выглянул из пещеры. Ветер гнал набрякшие облака. Ледяная крупа сбивала с ног. Ледяной ветер могучей рукой швырял с горных вершин огромные валуны. Вдруг земля загудела, словно боги темной стороны земли рвались из мрачных подземелий, чтобы нести на землю смерть и разрушения.

Землетрясение?..

Старик поправил огонь в очаге.

Нет, это снежная лавина сползла со склона!

Здесь, в горах, Гераклу приходилось помалкивать, чтобы так по-ребячески не попасться впросак.

Так прошел день. И ночь. И еще день, серый и неразличимый. Лишь на третье утро небо очистилось, просияв свежей синевой.

Приятели поблагодарили старика за приют и зашагали по указанной стариком тропе. По ту сторону гор уступы, словно размытые водными потоками, смягчились, полого сбегая в зеленеющую внизу долину. Снега сменились пышным цветеньем полей и лугов.

Геракл и Иолай, сбежав по узенькой веселой тропинке, очутились среди дурманящего разнотравья, словно никогда и не бывает снежных завалов и лютых морозов.

— Странное место, — сказал Иолай, оглядываясь.

Геракл не мог не согласиться. Они оказались словно на дне глубокой чащи, стенками которой служили окружающие долину горы, острыми пиками пронзающие небо. Там, на высоте, неприступно лежали снежные шапки, выли одинокие ветра и гремели лавины. Здесь царило вечное лето, сплетаясь с нежной свежестью первых весенних побегов и жарким дыханием осени, пронизанной спелостью винограда.

Плоским блюдом посередине долины, окруженное тростником дремало озеро. А на берегу озера, беззаботно подобрав под себя ноги, спала лань. Ее золотые рожки сверкали золотом. Животное, измучанное долгим преследованием назойливых людей, выбилось из сил, и достигнув, наконец, спасительного водопоя позабыло об опасности. Друзья переглянулись: цель, к которой они так долго стремились, была так близка, а добыча далась слишком просто.

Друзья, неслышно передвигаясь, почти совсем приблизились к лани. Но тут животное, почуяв опасность, проснулось. Два великолепных темно-лиловых глаза уставились на охотников. Лань вскочила на ноги и словно окаменела. Теперь убить ее ничего не стоило, но у Геракла не поднималась рука на такое прекрасное творение природы. Вдруг лань отскочила и прыгнула. Приятели залюбовались стройными ногами, вознесшими лань в воздух. Никогда им не доводилось встречать такую крупную самку, умевшую так прыгать. Лань, словно играя, повторила прыжок. И только тут охотники сообразили, что так добыче недолго и уйти от них. Они бросились следом, карабкаясь по каменистым террасам.