Антонио Дионис - Геракл

Воззвали жители острова к богу моря:

— О, Посейдон! Забери свое животное, которое тебе принадлежит по праву! И прости, что из страха перед царем Миносом мы промолчали, но за то уж наказаны мы достаточно!

Взбурлили, вспенились волны. Явился на зов сам Посейдон. Но отказался он взять обратно быка:

Из-за этой скотины гнев овладел моим сердцем! Не по чести и совести я поступил, обрекая вас всех на голод и бурю! Так теперь я и видеть его не хочу!

Вновь попросили жители принять белого быка — и снова отказался Посейдон. Долго б они препирались, если б не вступился Геракл, которому надоела бесполезная перепалка.

Ну, раз и ты, Посейдон, и вы, жители Крита, отказываетесь, самое время мне вступиться в ваш спор! Отдайте быка мне, раз он никому не нужен!

С радостью согласились жители, поразмыслив, согласился и Посейдон, что Геракл подкинул здравую мысль.

Не стал герой медлить, накинул прочную цепь на золотые рога и хотел вести его на корабль.

Но остановили товарищи-мореходы Геракла:

Да такое чудовище потопит судно!

Так пусть плывет следом! — порешил герой, пихая быка в воду.

А сам поднялся на судно следом за остальными. Плывет корабль. Следом пенятся волны: то морской бык поспешает.

В каменной нише, вырубленной в гранитной скале, за двенадцатью дверями, за коваными замками бережет сокровище грозный царь Диомед, фракийский властитель. Но слух — не птица, в клетке не запрешь, от людей не удержишь, не утаишь.

Слышали люди страшное о тайне царя. Вдали от всех лежит царство Диомеда, но вездесущие мореходы разнесли по свету дурную весть. Будто есть у царя четверка диких коней, что дышат огнем, а кормятся человеческим мясом.

Достигли слухи микенского царя Эврисфея. И хитроумный царь, желая раз навсегда погубить Геракла, тут же призвал героя.

Восьмой раз ты послужишь мне службу во имя Зевса, — молвил Эврисфей. — Ты гордишься своей силой и смелостью, как раз по тебе добыть огнедышащих скакунов!

Украсть?! — поразился Геракл, смущенный.

Сузились глаза Эврисфея, хитрая злость зажгла огоньки в черных зрачках:

Ты готов отказаться, герой? Ты не выполнишь клятву отца?

Не хотел идти Геракл на богопротивное дело — не мог и предать клятву Зевса: нет прощения сыну, не заплатившему отцовский долг.

Закутался в шкуру, чтобы люди не видели, как горят от стыда его щеки, и двинулся в путь, гадая, не удастся ли честным путем упросить Диомеда расстаться с сокровищем.

Долог и разнообразен путь — дивится герой новым странам, неведомым обычаям, незнакомым одеждам, в которые рядится тамошний народ.

Первым городом, к которому дорога прибила Геракла, были Феры, город в Фессалии.

С почтением принял царь фессалийский Адмет гостя. Предоставил пышные покои, выставил игристые вина. Нет ни в чем чужеземцу нехватки. Геракл радовался сердцем, видя сколь богато и прекрасно царство Адмета.

Колосятся в долинах нивы. Тучный скот бродит по зеленым склонам холмов, нагуливая жир. Нет убогих и нищих среди подданных царя. Народ весел и беззаботен: о чем тосковать, когда в каждой семье на ужин есть жареный молодой барашек, а подвалы полны бочками с виноградным вином?

Учтив и внимателен царь Адмет. С заметным интересом расспрашивает о похождениях Геракла, потчует гостя в собственном доме. Лишь время от времени легкое облачко туманит чело Адмета, но хмелен Геракл, лишь хвастает подвигами да нахваливает хозяйское угощенье.

Сидит на роскошном покрывале хозяин, слушает пришельца, но тяжело таить горечь в сердце. Не показывает Адмет вида, сколь великая скорбь пожирает пламенем душу: к чему чужим людям знать о чужом горе? Кто посочувствует, кто посмеется, злорадствуя втихомолку. Но помочь не сумеет никто. Вздыхает украдкой Адмет, наливая Гераклу в чашу вино: тягостен для царя непредвиденный пир. Сам не ест, не пьет: горло сдавила тоска и заботы. Горько раскаивается Адмет за радости и удовольствия, которыми щедро его оделила судьба.

Ни в чем не знал недостатка царь Адмет. Мало кто мог сравниться с ним богатством и славой. А с тех пор, как сам бог Аполлон пришел в Феры простым пастухом, отбывая наложенное Зевсом наказание за провинность, недостойную бога, с тех пор не знает печалей и нищеты Фессалия.

Целый год Аполлон пас стада царя Адмета, а, как вышел срок, открылся он, кто он есть и спросил, нет ли у царя заветного желания, чтобы надолго он запомнил дар Аполлона.

Подивился Адмет странному раскладу судьбы. Поколебался, правду ль говорит пришелец. Помедлил, тая великую тайну сердца, но все же промолвил:

— Чудны твои речи, о незнакомец, что называешь себя Аполлоном! Но если б нашелся человек или бог, который помог бы добыть мне в жены Алкесту, прекрасную дочь Пелия!

Красива девушка, как само солнце, но выше солнца- гордыня ее безумного отца, который сказал, что отдаст Алкесту лишь тому, кто впряжет в колесницу для сватанья рядом льва и медведя! Виданое ль дело, чтобы два хищных зверя бежали, как послушные кони, в единой упряжке? Но упрям Пелий, не хочет слушать доводов рассудка. И коль хочешь помочь, расскажи, как добыть мне девушку — опостылела мне жизнь без нее!

Рассмеялся Аполлон:

Ну, это-то ты и сам сумеешь, волей богов! А раз ты сам так скромен в желаниях, я сам подберу тебе дар! А сейчас собирайся, едем за невестой!

Адмет, хоть и сильно сомневался в словах пастуха, но заторопился во внутренние покои, готовя дорогие подарки и надев праздничные одежды.

Еще пуще развеселился проказник Аполлон, но ничего не сказал, лишь указав протянутой вперед ладонью во двор, где, прикованные железными цепями, грызли друг друга и скалили зубы два грозных хищника. Концы цепи свисали с могучей шеи медведя, звеньями охватывали, запутавшись в гриве, огромного льва. Звери царапались и грызли звенья упряжи, распугивая громким рыком прислужниц и воинов. Бегут из дворца переполошенные люди. Не рискует спуститься со ступеней во двор царь Адмет. А Аполлон лишь поддразнивает:

О, гляди, царь! Если ты испугался этих набитых трухою мешков с когтями, как ты справишься с молодою женой? Женщина в гневе страшнее голодной тигрицы!

Сам смело выступает вперед, протягивая к хищникам незащищенную руку. Рычат звери. Брыжжет голодная слюна. Вот-вот заденет когтистая лапа, разорвет незнакомца зубастая пасть. Но только дотронулся Аполлон до зверей, с тихим ворчанием улегся на спину медведь, раскинув лапы; кошкой мурлычет и лащится лев, усмиренный, — стоявшая на загривке шерсть мирно струится. Приласкал, погладил зверей Аполлон и зовет Адмета:

Не время ли ехать за прекрасной Алкестой?

Даже теперь, вспоминая, Адмет улыбнулся, воочию увидав переполох, что устроили они в доме гордеца Пелия. Ходячий бы побежал, безногий заковылял, когда странная упряжка прокатилась по улицам селения. А Пелий, видя сколь точно выполнено его приказание, забился в темный сарай и оттуда кричал: