Антонио Дионис - Аргонавты

Старому нищему было нечего бросить в костер и он, вырвав жертвенный нож из рук соседа, трижды погрузил его в свое тело.

Кровь, кровь свою отдаю тебе, великий бог, посылающий свет и тепло, и мне, лишенному всего, от которого отвернулись все Всесильные, я знаю, ты одним куском золота можешь совершить чудо и превратить меня, нищего, в могучего владыку. Я, не имеющий, что бросить в твой костер, буду покупать человеческие жизни и стану властителем над сотнями людей!

И, обессилев, он упал на землю, в экстазе глядя на кровь, которая струилась из его ран на землю в честь великого бога Гелиоса.

А какая-то женщина, пробившись вперед, высоко подняла и бросила в самую середину костра своего грудного ребенка. Она приносила Гелиосу своего первенца. Богу ли плодородия и избытка жалеть что-нибудь? И верховный жрец простер над нею свои благословляющие руки. Ее поступок вызвал восторг среди толпы, опьянил ее, и без того пьяную от благодарности великому богу избытка.

И десятки женщин пробивались сквозь толпу с дикими, безумными глазами, высоко поднимая своих детей и крича:

Пустите, мы хотим принести все, что у нас есть самого дорогого в жертву Гелиосу!

Дети пищали в огне,- а матери с восторгом, в священном экстазе, глядели на их корчи.

Воин, жена которого, обезумев от ужаса, не хотела отдать в жертву Гелиосу своего первенца, принес в жертву и мать, и ребенка.

Счастливая тем, что она отдает Гелиосу самое лучшее и дорогое, что у нее есть, толпа безумела от восторга. Люди, встретившиеся в первый раз, кидались на шею друг другу и душили друг друга в объятиях. Они казались друг другу братьями,- и между ними не было первенства положений.

Разве не все они дитя одного и того же великого бога Гелиоса, бога плодородия и избытка? Разве не всем одинаково посылает Гелиос свой свет, тепло, не все они живут, только благодаря лучам Гелиоса?

Поселянин обнимался с воином, богатый вельможа душил в своих объятиях бедняка, нищего.

Безумный восторг, переполнявший толпу, требовал от нее движения, пения, пляски, криков. Сплетались хороводы и в бешеной пляске неслись, исступленно прославляя Гелиоса.

И все эти яркие вопли, топот тысяч ног, стоны, словно человеческие крики жертвенных животных, слились в один гимн Гелиосу,- гимн, который еще больше исступлял и без того исступленную толпу.

А солнце, палившее землю и все залившее своим золотым светом, все сильнее и сильнее жгло толпу, распаляя ее и без того кипевшую кровь.

А Гелиос из-за дыма и пламени все еще жадно протягивал к безумной толпе свои руки, требуя новых и новых жертв.

Так длилось весь день... Костер не угасал. Казалось, что отдав Гелиосу все, что было при них, люди сами начнут бросаться в костер, чтобы отдать Гелиосу последнее, что у них есть - свою жизнь.

Безумие достигло своего апогея.

Но тут солнце, усталое и красное от крови, которой оно напиталось, тяжело опустилось за дальние горы. Стало прохладно,- и ночь поспешила задернуть черным полотном землю. На черном пологе ярко заблистали украшавшие его самоцветные звезды. И ветер, пробежав по земле, зашептал, что эта весенняя ночь коротка. Звезды сверкали с темного неба.

На месте костра догорала и тлела куча углей,- красным отблеском освещая Гелиоса, простиравшего руки и словно благословлявшего засыпающую долину Гелиоса, бога плодородия.

Когда аргонавты прибыли в Колхиду, богиня Гера и богиня Афина стали советоваться, как помочь Ясону добыть Золотое Руно.

Поедем,- сказала Афина,- к Афродите.

Почему именно к Афродите? - воспротивилась ревнивая Гера, но Афина смогла тотчас успокоить ее.

Не хочется вмешивать Ясона в кровавые битвы, а к кому, как не к ветреной Афродите, обратиться за помощью? Она будит в сердцах богов и смертных любовь. Благодаря этому, она царит над всем миром. Только мы с тобой да Артемида не подчинены ее могуществу.

Да, но кто не чтит златую Афродиту, кто отвергает дары ее, кто противится ее власти, того немилосердно карает богиня любви. Как было это с Нарциссом.

И Гера принялась горячо рассказывать Афине историю, которую накануне услышала от самого Зевса.

Покарала Афродита сына речного бога Кедиса и нимфы Лаврионы, прекрасного, но холодного, гордого Нарцисса. Никого он не любил, кроме самого себя, лишь себя считал достойным любви. Однажды, когда он заблудился в лесу во время охоты, увидала его нимфа Эхо. Нимфа не могла сама заговорить с Нарциссом. На ней тяготело мое наказание,- говорила Г ера,- молчать приказала я ей, а отвечать на вопросы она могла лишь тем, что повторяла их последние слова. С восторгом смотрела Эхо на стройного красавца юношу, скрытая от него лесной чащей. Нарцисс огляделся кругом, не зная, куда ему идти и громко крикнул:

Эй, кто здесь?

Здесь! - раздался громкий ответ Эхо.

Иди сюда! - крикнул Нарцисс.

Сюда! - ответила Эхо.

С изумлением смотрел прекрасный Нарцисс по сторонам. Никого нет. Удивленный этим, он громко воскликнул:

Сюда, скорей ко мне!

И радостно откликнулась Эхо:

Ко мне!

Протягивая руки, поспешила нимфа, но гневно оттолкнул ее прекрасный юноша. Ушел он поспешно от нимфы и скрылся в темном лесу. Спряталась в лесной непроходимой чаще и отвергнутая нимфа. Страдает от любви к Нарциссу, никому не показывается и только печально отзывается на всякий возглас несчастная Эхо.

А Нарцисс остался по-прежнему гордым, самовлюбленным. Он отвергал любовь всех и многих нимф сделал несчастными.

И раз одна из отвергнутых нимф воскликнула:

Полюби же и ты, Нарцисс! И пусть не отвечает тебе взаимностью человек, которого ты полюбишь!

Исполнилось пожелание нимфы. Разгневалась богиня любви Афродита на то, что Нарцисс отвергает ее дары, и наказала его. Однажды весной во время охоты Нарцисс подошел к ручью и захотел напиться студеной воды. Еще ни разу не касались вод этого ручья ни пастух, ни горные козы, ни разу не падала в ручей сломанная ветка, даже ветер не заносил в ручей лепестков пышных цветов. Вода его была чиста и прозрачна. Как в зеркале, отражалось в ней все вокруг: и кусты, разросшиеся по берегу, и стройные кипарисы, и голубое небо. Нагнулся Нарцисс к ручью, опершись руками на камень, выступавший из воды, и отразился в ручье весь, во всей своей красе. Тут-то и постигла его кара Афродиты. С изумлением смотрит он на свое отражение в воде, и сильная любовь овладевает им. Полными любви глазами смотрит он на свое изображение в воде, он манит его, зовет, простирает к нему руки. Наклоняется Нарцисс к зеркалу вод, чтобы поцеловать свое отражение, но целует только холодную прозрачную воду ручья. Все забыл Нарцисс; он не уходит от ручья; не отрываясь, любуется самим собой. Он не ест, не пьет, не спит. Наконец, полный отчаяния, восклицает Нарцисс, простирая руки к своему отражению: