Антонио Дионис - Аргонавты

Соорудив на близлежащих берегах алтарь и возложив на нем жертву, команда оправлялась от последствий плавания через Симплегады.

Правил в этих местах Мариандин, один из сыновей Финея. Мариандин, узнав о помощи, какую оказали Фи- него аргонавты, закатил такой пир, что ни о каком продолжении путешествия не могло быть и речи.

Пир за пиром, чаша за чашей, тост за тостом. Так продолжалось до тех пор, пока Мариандин не уговорил прорицателя Идмона поведать ему о своей судьбе и о будущем своих потомков.

«Я вижу множество кораблей,- в полной тишине начал свое предсказание Идион.- Множество кораблей... множество огней... Корабли причаливают к берегу, и из них появляются воины. Они несут священные сосуды, полные благовоний. Затем... затем, принеся в жертву Аполлону пятьдесят огненно-красных лошадей, они начинают молиться.

Озера крови, алтарь, истекающий кровью, ступени, ведущие к алтарю - все в крови, все перенасыщено запахом смерти... Кто-то играет на флейте.

В клубах дыма на землю спускается сам бог Аполлон. Он подходит к треножнику, на котором установлен котел, украшенный золотыми пластинами с барельефами... На одной из них изображена Афродита, а на другой надпись: «Гераклея Понтийская».

Идион открыл глаза. Наступила такая тишина, когда язык прирастает к гортани. Одним лишь бессмертным богам известно, чего стоит такая тишина, каждое недосказанное слово, когда в твоих руках судьба города либо всей страны.

И Идион смалодушничал, промолчал, не поведал Мариандину, что кровь на ступеньках алтаря - это не кровь священных животных, принесенных в жертву богу Аполлону, а его кровь, кровь его народа, порабощенного завоевателями.

Здесь будет город под названием Гераклея Понтийская.

Его слова потонули в громких криках собравшихся.

Аполлон жестоко наказал провидца. На следующее утро во время охоты откуда ни возьмись появился вепрь, мощными клыками разорвал тело Идиона. Идиону устроили пышные похороны.

И много лет спустя, когда действительно появился великий город Гераклея Понтийская, погребальный холм Идиона был виден издалека в море.

Но на этом потери в рядах аргонавтов не закончились. Богиня Ирида все же отомстила им за то, что они беспрепятственно миновали Симплегады. В день отплытия от внезапной болезни ушел в дом Аида кормчий Тифис. На его место у кормового весла встал самосец Анкей.

И как только рано утром корабль вышел в открытое море, он поведал аргонавтам историю, услышанную накануне в порту.

Друзья мои, вам всем, наверное, будет интересно узнать кое-что новое о Геракле,- тачал Анкей.- Вот что рассказали мне путешественники, прибывшие из Аргоса.

Из Аргоса? - Теламон бросил весла.

Сядь, Теламон,- сказал Анкей,- лучше послушай, о чем говорят люди.

«Далеко от Фессалии, в той стороне, где вечером солнце пылающим, как огонь, кругом спускается в синие волны моря, лежит среди вечно ропщущих вод пустынный остров Эритея. Он дик и необитаем, этот остров; только время от времени раздаются на нем гулкие, тяжелые шаги.

То огромный, как сама туча, трехголовый великан Герион приходит сюда осматривать стада своих могучих быков. В полной безопасности и покое пасутся они на лугах Эритеи, ведь остров необитаем. Лениво пощипывают сочные, тугие травы, жуя хрустящие стебли, мирно бродят по безлюдной земле эти быки, огромные, как самый большой слон на свете, кроваво-красные, как те облака, что загораются по вечерам на закате.

Никто, ни один зверь, ни один человек не может добраться до них через бурные воды заповедного моря. Но, боясь за свои стада, Герион все же приставил охранять и пасти их другого великана, Эвритиона.

Эвритион был столь же могуч и громоподобен, как и его хозяин Герион, но не был трехголовым. Зато в помощь пастуху-гиганту был дан хозяином страшный пес Орт. Этот пес одним глотком мог бы проглотить сразу десять огромных львов или тигров.

Так вот, за этими чудо-быками и отправил своего могучего слугу Геракла трусливый и жадный Эврисфей, когда пришла пора тому совершить еще один свой подвиг.

Выслушав царский приказ, герой покорно отправился выполнять задание Эврисфея. Очень долго шел Геракл, путь его лежал на запад через высокие скалистые горы и поросшие диким кустарником холмы, через кипучие реки и бурливые водопады.

Наконец, преодолев трудную дорогу, он достиг места, поразившего его своим грозным видом. Одна земля от другой отделялась там необычайно узким и глубоким проливом. Через этот опасный пролив и предстояло перебраться Гераклу.

Хоть и с великим трудом, но одолел-таки мужественный герой и эту преграду. А в память о своем путешествии Геракл поставил на обоих берегах по высокой, похожей на взмывший столб, скале. Скалы эти находятся так далеко, что только напыщенные хвастуны и лгуны осмеливаются уверять, будто и они, как Геракл, способны дойти до их подножий.

Миновав то мрачное место, Геракл вышел на крутой берег бурного моря. Пустынно и холодно было здесь: так пустынно, что казалось, земля кончается на этом краю, и от этого ощущения становилось жутко. Соленый морской ветер рвал клубящиеся гребни непокорных волн, свистел, как пойманный, в покинутых улитками сухих раковинах, что одиноко валялись на прибрежном песке, жестоко трепал влажные космы водорослей, выброшенных на берег прибоем, и скулил и выл, как всеми брошенный и раненый зверь. Небо было серо и мокро и дышало какой-то густой и тяжелой влагой.

И лишь изредка, поражая слух неожиданно тоскливым голосом, кричали кружившиеся над морем неспокойные чайки. И только видно было, как далеко, за открытым простором моря, лежал серым камнем остров Эритея.

Но, как ни вглядывался Геракл вдаль, ни одного, даже маленького паруса, не было видно. Ничего, ни следа от челна на сыром песке, ни даже выброшенных морем бревен, пригодных для плота, не замечал напряженный взгляд героя. Сел он на львиную шкуру, положил рядом с собой тяжелую палицу и верный лук, и, обхватив колени могучими руками, стал смотреть на пенные гребни морских волн.

Взгляд Геракла был мрачен, как южная ночь, и, если бы кто-нибудь попался ему на глаза и стал досаждать своим досужим вниманием, то, наверное, разорвал бы того Геракл на части. Но время шло и погасший день клонился к вечеру.

Вдруг увидел он, как высоко в небе, восседающий в своей лучезарной колеснице, начал спускаться Гелиос - солнце - по небесному пути на запад, приближаясь к Гераклу с каждым мигом все быстрее и быстрее.

Ослепленный ярким сиянием и блеском, разгневался герой на солнечного бога. Схватив свой лук, он нацелился острой стрелой прямо в светозарного Гелиоса. Удивился бог-солнце такой ошеломляющей смелости, но не рассердился на сына великого Зевса. Он лишь молча отвел руку героя и, солнечно улыбаясь, спросил его, в чем дело.