Александр Немировский - Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия

На санскрите были написаны некоторые сутры — своды лаконичных афористичных высказываний, дошедшие до нас в китайских и тибетских переводах. Для мифологии наиболее важны «Лалитавестара» (описание жизни Буд ды, неизмеримо более красочное, чем в палийских вариантах), «Лотос благого закона» — собрание диалогов теологического содержания, «Описание Счастливой земли» (о буддийском «рае», где праведники растут в лотосах перед престолом Будды), «Вступление на Ланку». Многие мифологические элементы содержатся в комментариях к каноническим буддийским текстам, в жизнеописаниях учеников Будды, превратившихся в мифологические персонажи. Ценнейший источник для изучения буддийской мифологии — памятники буддийского искусства, дополняющие и развивающие литературное повествование изобразительными средствами. Из них наиболее знамениты фрески пещер Аджанты.

Из памятников бумийской литературы в историческом контексте наиболее интересны уже упомянутые нами джатаки — своего рода синтез буддийской религиозной идеи с богатейшим фольклором, включенным буддизмом в свою орбиту. Внедряясь в сокровищницу народного творчества, буддизм сохранил его в преображенном виде, в литературной форме рассказов из жизни различных сословий индийского общества, животных и даже растений, ибо идея аватары — воплощения («нисхождения») бога Вишну в облике героев — Кришны, Рамы, а также вепря, карлика ит. д., совершивших подвиги на земле, — не препятствовала тому, что в одной из своих прошлых жизней Будда был не только брахманом, кшатрием, вайшьей, но и слоном, зайцем, рыбой и даже деревом. При этом каждая из жизней того, кто готовился стать Буддой, рассматривалась как ступень к просветлению, после которого, достигнув нирваны, к этой жизни он уже не возвращался.

Буддизм, зародившийся как нравственная и философская реакция на социальное неравенство, встретил поддержку среди экономически окрепшего купечества, и героями джатак вследствие этого часто выступают сеттхи — купцы, казначеи, дельцы, перекупщики; одобряются и предпринимательский дух и богатство, хотя и не как самоцель, а лишь как условие благополучной жизни и возможности для проявления милосердия. Полубожество Бодхисатва сам часто возрождается в облике сеттхи или оказывает им помощь — например, в качестве кормчего.

Джатаки — это своего рода свод моральных заповедей: любви ко всему живому, честности, кротости, терпимости, показывающий, к чему приводят противоположные свойства — предательство, невоздержанность плоти, жестокость, скаредность, носителями которой были вселявшиеся в человека духи скареды. Испытывая на себе зло окружающей жизни, Бодхисатва с каждой новой жизнью становился все мудрее, благороднее, ближе к просветлению, порой не удерживаясь от того, чтобы покарать зло. Слушатели или читатели джатак на примерах жизней Бодхисатвы проходили школу буддийского воспитания, постигая, что их будущее зависит от каждого их помысла, каждого шага. При этом джатаки не звали к монашеской жизни, рассчитывая на то, что каждый останется в своем звании и даже будучи торговцем, стремящимся к обогащению, не будет этого делать неправедным путем и использует богатство для помощи страждущим.

До нас дошли 547 наиболее ранних джатак буддийского канона на языке пали. Каждая из них включает стихи, приписываемые самому Будде, и обрамляющую их прозу в виде художественного комментария. Впоследствии этот сборник неоднократно переводился и пёресказывался на многих языках, став основой литературы джатак.

Из ранних пересказов наиболее интересен санскритский (не позднее VI в.) — «Гирлянда джатак», автором которого назван Арья Шура. Это сборник из 34 рассказов о предшествующих жизнях Будды. Некоторые из таких переложений составлены из двух или нескольких палийских джатак, большая часть им соответствует, но имеются джатаки, отсутствующие в палийском сборнике.

Санскритские джатаки, отражая ту же идеологию буддизма, отличаются необыкновенной изысканностью поэтических образов, обилием красочных описаний и более развитой моралистической тенденцией. Единые по стилю, они носят отпечаток творческого дарования человека высокой культуры. Бодхисатва в санскритских джатаках — спаситель человечества, отличающийся от своего палийского предшественника еще большим благородством и величием духа.

С победой над буддизмом как реформаторским течением, с его вытеснением из субконтинента ведизм (мы включаем в это понятие и брахманизм как его позднюю стадию) приобретает на гончарном круге истории форму новой религиозной системы — индуизма. Это был чрезвычайно сложный и во многих аспектах скрытый для нашего понимания процесс, ранний этап которого отражен в эпосе, а поздний — в пуранах. Политеистическая религия вед сменяется тем, что может быть, по сути, обозначено как монотеизм — возможно, здесь определенную роль сыграло противодействие буддизму. Как бы то ни было, главными персонажами новой стадии мифологического развития становятся Брахма, Вишну и Шива.

В ведах Брахма входил в молитвенную формулу «брахман», не имея зримого образа и действенной роли в мифах. Властные функции принадлежали появившемуся в период «Брахман» богу–творцу Праджапати. Он и передал Брахме в числе множества титулов самые главные: Творец (Тваштри), Установитель (Дхатри), Распределитель (Локагуру), а в конце концов и свое основное имя — Праджапати, Владыка сущего. Брахма, обретший облик лотосоглазого бородатого старца с четырьмя туловищами, столькими же лицами и восемью руками — на все четыре стороны света, — стал главным действующим лицом космогонических и космологических мифов, к участию в которых по его милости на вторые роли были допущены ведийские боги и мудрецы — Рудра, как порождение гнева Брахмы, и Нарада, как сын, рожденный из его бедра (подобно тому, как из бедра Зевса родился Дионис). Великие риши вед Ангирас, Дакша и другие были объявлены порождением духа Брахмы, родоначальниками богов и людей. Ему отдается верхнее, седьмое небо, становящееся «миром Брахмы» (брахмалокой) и мировое яйцо (брахманда), плавающее в первозданных водах, в котором он — «золотой зародыш» — пребывал в начале своего бытия.

Усилению могущества Брахмы способствуют местные боги, подчас дублирующие ведийских. Брахме мало образа Рудры, обитателя Гималаев, и он обретает Кали в качестве одной из супруг. Ее чернота толкуется как проявление гнева Брахмы, однако во всем другом она ракшаска, злая демоница тропических лесов, с отрубленными головами в четырех руках, с ожерельем из черепов, с высовывающимся из пасти языком, красным от крови жертв.