Морис Дрюон - Дни людей

В чем же нет Гермеса? Он бог скорости, его статуи возвышаются на стадионах, служа примером для атлетов. Он бог путешествий, его столбы-гермы отмечают дороги и напоминают своей бесстыдно задранной туникой, что перемещение — выражение желания и что желание плодотворно. Он бог торговли и потому стоит у входа в гавань, кружит по рыночной площади, склоняется над прилавком менялы.

Гермес — единственный любовник, которого знали за Гекатой, единственный, кто оказался достаточно проворен и многолик, чтобы обольстить и познать эту богиню с тремя телами. Она родила от него Кирку-волшебницу.

Все боги ценят Гермеса, любят или умасливают; он нужен всем. Его проделки веселят богов, и боги прощают их, даже когда сами становятся жертвами, ведь тот, кто сегодня пострадал от Гермеса, завтра будет нуждаться в его услугах… и я в том числе.

Он всегда был лучшим товарищем в моих амурных похождениях, самым верным, хитроумным, веселым сообщником в любовных делах. Как соблазнение зависит от слов! Великие признания, ложные клятвы, ухищрения, обманы, извинения — Гермес никогда не скупится на выдумки и во все вкладывает равную убедительность. Переводчик для чужестранцев, парламентер для сражающихся, он ничуть не изменяет своей природе и обязанностям, когда становится посредником для влюбленных.

Но, будучи служителем любви, Гермес при этом и служитель смерти. С Аидом — да, даже с Аидом! — он заключил сделку, договорившись об обмене. Всякий раз, когда Гермесу необходимо, он заимствует у Аида шлем-невидимку, который надевает поверх своей шапчонки. Тогда Гермес одолевает самых грозных великанов, ведь он — триумф духа над телом. За это он препровождает к Аиду души умерших и ведет учет их взвешивания в Преисподней. В такие моменты он является Гермесом-психопомпом, богом последнего путешествия, и сопровождает погребальные процессии печальной флейтой. Гермес уважительно подводит вас к вратам, за которыми начинается потустороннее существование всех вещей.

Однако в этой должности Гермес обнаруживает еще одну сторону своей натуры: показывает себя серьезным, сосредоточенным, проникнутым важностью момента; такими и вы делаетесь при виде ваших мертвых, будучи даже самыми алчными из наследников. Разве не примечательно, что находчивый, изобретательный Гермес, ловко умеющий все обратить в свою пользу, никогда не помышлял о том; чтобы извлекать выгоду из ваших останков? Делал ли он когда-нибудь из ваших внутренностей струны для своих лир? Резал ли вашу кожу на ремешки для своих сандалий, кроил ли из нее свою сумку, писал ли на ней свои алфавиты? И когда какой-нибудь бесноватый диктатор собирается на что-то употребить ваши скальпы или ваши кости, разве вы не кричите о чудовищности и кощунстве?

Из всех видов живых существ вы единственные, кто, погребает своих мертвецов, бальзамирует их или сжигает. Вы отличаетесь от остальных представителей природы не только членораздельной речью, но и вашим обращением с останками себе подобных. Пытаясь подсластить осознание того, что вы должны исчезнуть (которым обладаете только вы), Гермес дал вам понять, что после распада вашей оболочки и перераспределения энергий вас ждет некое таинственное продление жизни и участие в трудах богов. Он научил вас строить жилища для праха, украшать их цветами и изображениями усопших; научил вас ожиданию незримого возвращения из незримого путешествия.

Гермес, странный Гермес, среди бессмертных отец Пана, среди людей предок Одиссея; вы никогда не сможете познать его целиком.

Самый верный его образ — в двуликом бюсте, одно лицо которого обращено к вам, другое к богам, что передает двойное значение всякой вещи, оба смысла каждого слова. С одной стороны это юный, ловкий, легкий, хитроумный, обаятельный, ветреный бог ваших желаний и мирских поступков, с другой — глубочайший мудрец, универсальный ученый, которого египтяне узнали в его сыне Тоте. Гермес — Трисмегист, трижды величайший, уста скрытого бога, владыка откровения. Он тот, кто являлся храмовым пророкам, кто учил божественного Асклепия, кто предоставил царю Фамузу-Аммону письменность, кто предшествовал Моисею и кого Моисей вероломно обобрал, он тот, наконец, кто надиктовал две книги гимнов, четыре книги о небесных телах, шесть книг по медицине, двадцать книг ритуалов и законов, тридцать шесть книг мудрости и науки, где записано все знание. Без сомнения, столько всего верного, важного, необходимого, вечного там заключено; но вы в этих книгах уже ничего не понимаете и потому называете их «герметическими».

Тем временем Арес по-прежнему сидел в своем бронзовом горшке. Чтобы снискать благодарность Геры, которая беспрестанно причитала о разлуке со своим любимым сыночком, Гермес, используя запасы своей ловкости, сумел сделать то, что было не под силу никому из богов: снять крышку с Аресова узилища.

Так ум освободил войну.

Арес в изнеможении и бешенстве вылез, оттолкнул свою сестру Гебу и тетку Гестию, которые хотели умастить его и перевязать, оттолкнул даже распростертые объятия своей матери и завопил так, что мир дрогнул:

— Где эти Алоады, где эти От и Эфиальт? Они мне дорого заплатят за то, что со мной сделали!

Не переставая орать, Арес потрясал копьем.

— Алоады, — сказал я ему, — в Преисподней. Их одолела твоя сводная сестра Артемида, которая родилась во время твоего заточения. Вот она.

Арес не выразил никакой особой признательности Артемиде, как, впрочем, и Гермесу. Его черные глаза метали во все стороны разъяренные взгляды.

— А кто получил награду за победу над гигантами?

— Твой брат Гефест, он теперь супруг Афродиты.

Любовные успехи часто служат для возмещения воинских неудач. Тот, кто был жалок в бою, бросается на приступы альковов, другой мстит за свои неудачи в роли соблазнителя, захватывая крепости. Гефест завоевал трофей в сражении; самым срочным делом для Ареса стало завоевание Афродиты, которая, надо признать, оказала ему весьма слабое сопротивление.

Конечно, если сравнивать красавца Ареса, с его выпяченной грудью, умащенными маслом мускулами, надменной поступью, и колченогого Гефеста, курносого, безобразного, вечно пахнущего потом и кузницей, то первый больше годится, чтобы польстить тщеславию и утонченным вкусам Афродиты. К тому же Афродита — пожирательница времени; она требует, чтобы любовник посвящал себя ей всецело. Однако Гефест с раннего утра до вечера был занят в своих мастерских, тогда как Арес, прокатившись утром в своей колеснице и метнув для упражнения пару дротиков, располагал долгими часами досуга. Он проводил их подле Афродиты, не стесняясь предаваться утехам прямо на ложе своего старшего брата.