Валерий Колесников - Место битвы – Италия?!

А ты, удалой Роман и Мстислав!
Храбрая мысль носит ваш ум на дело!
Высоко плаваешь на дело в удали,
Словно сокол на ветрах парящий,
Желающий сильную птицу
В удальстве одолеть!
Суть в том, что у вас непреклонные
Воины под шлемами.
Латинская ими покорёна земля
И многие страны: Хинова, Литва, Ятвязи,
Дремела и Половцы – сулицы свои обломали,
А головы свои преклонили
Под твои мечи воронёные.
Неужели, Княже,
Игорь не увидит больше Солнца свет?
А дерево не по добру листву уронит?
По Рси и по Сули враг города поделит?
Игорева же храброго полку не воскресить,
Дон тебя, Княже, кличет!
И зовет князей на победу!

Олеговичи, храбрые князья, доспейте на брань!
Ингварь, Всеволод и все три Мстиславича!
Вы же не из того худого гнезда шестокрылицы,
Которая не победами, а жребием себе
Власть всю присвоила.
Где ваши золотые шеломы?
Где мечи ваши звонкие и щиты?
Загородите полю ворота
Своими острыми стрелами!
За землю Русскую! За раны Игоревы,
Удалого Святославлича!

Уже Сула не течет больше
Серебряными струями к граду Переяславлю.
И Двина нехотя течет
К этим грозным половчанам
Под победные крики поганых.
Один Изяслав сын Васильков
Позвонил своим острым мечом
О шеломы литовские.
Убавив «славу» деда своего Всеслава.
Сам же под красными щитами
Лежит на кровавой траве
Сражённый литовским мечом.
И скатилась юная кровь в ту реку.
Дружину твою, княже,
Птицы крыльями приодели,
А звери кровь облизали.
Не было тут ни брата Брячислава,
Ни другого – Всеволода.
Один ты уронил жемчужную душу
Из храброго тела через златое ожерелье.
Узнав о том, жены в голос рыдали,
И веселие пропало.

Трубы трубят Городеньские!
Ярославе и все «внуки» Всеславли,
Уже опустите стяги свои.
Вложите обратно в ножны
Свои мечи ворождебные!
Иначе перескочите «дедову славу».
Вы же своими крамолами
Наводите нечисть поганую на землю Русскую!

Про жизнь Всеславову,
При которой случилось
Большое насилие от земли Половецкой:

На седьмом веку Трояновом
Бросил Всеслав жребий, словно речь шла
О девице ему полюбившейся.
Он клюками оперся на коней, и поскакал к граду Киеву.
И добился оружием золотого стола Киевского.
Из Бела-града поскакал от них лютым зверем,
В полночь обесившись, растворился в синей мгле.
Утром же возник триискусно,
Отворил врата Новуграду,
Расшиб славу Ярославу.
Скакал волком до Немиги с Дудуток.
На Немиге же снопы стелют головами,
Молотят цепами воронёными,
На току жизнь кладут, веют душу от тела.
Немиги кровавые берега
Не багульником душистым посеяны,
Посеяны костьми русских сынов.
Всеслав-князь, людей судящий,
Князьям города раздающий.
А сам в ночи волком рыскает;
Из Киева дорыскал до курии Венецианской (до дворца Дожей).
Великому Хресови – Аттиле волком путь
Прирыскивал тому в Полоцк.
Позвонили заутреннею рано
У Святой Софии в колокола,
А он уже в Киеве тот звон слушает.
Еще бы, бесовская душа
В волчьем теле нечасто
Беде людской сострадает.
Про таких, как он еще вещий Боян
В своей первой припевке мудро сказывал:
«Как ни хитри, как ни ловчи,
да хоть ты в птицу ловко обернись,
суда божьего не миновать».

О! Встонала Русская земля,
Вспоминая первую годовщину,
И своих первых князей!
Того старого Владимира нельзя же
Навечно приковать к горам Киевским.
А нынче, встали стяги Рюриковы,
А «друзья» Давидовы не розы носят им,
Боевыми вымпелами машут, копия поют.

На Дунае Ярославлин голос слышится,
Птичкой маленькой, никем не узнанной,
Ранним утром заунывно кычет:
«Полечу, говорит, пташкой по Дунаю,
Омочу шелковый рукав в Каяле речке,
Оботру князю кровавые его раны
На теле его жестоко избитом».

Ярославна с утра плачет в Путивле,
На площадке смотровой, вопрошая:
«О Ветер, Ветрило!
Зачем, Господине, так сильно дуешь?
Зачем мечешь гунновские стрелы
На свою малюсенькую птичку?
Зачем мою песню задуваешь?
Думаешь мало, ты нам сделал горя?
Под облаками дуй!
Поддувай попутным ветром
Корабли на синем море!
Почему мое веселье
По ковылию развеял?

Ярославна с утра плачет в Путивле,
На площадке смотровой, восклицая:
«О, Днепре! Слава тебе!
Это ты пробил эти каменные горы насквозь!
В землю Половецкую ты играючи вынес
На себе Святославовы насады
До полка Кобякова!
Помоги вернуться, Господине,
Моему любимому ко мне!
Как будь-то, не посылала к нему
Слез своих на море утром ранним.

Ярославна с утра плачет в Путивле
На площадке смотровой, призывая:
«Светлое, троесветлое Солнце!
Всем тепло и красно от тебя!
Зачем, Господине, простер
Горячий свой луч
На воинов наших любимых?
В поле безводном зной нестерпимый.
Лучи свои спрячь! Плохо им.
Колчаны свои закрой!

Взволновалось море неспокойное,
Набегают с моря тучи.
Князю Игорю, Бог путь указывает,
Из земли Половецкой в землю Русскую,
К отчему золотому столу.
Погасли вечерние зори.
Игорь спит? Нет. Игорь бдит!
Игорь мысленно поля меряет
От Великого Дона до малого Донца.
С вечера приготовлен конь.
В полночь Лавр свистит за рекой,
Велит Князю приготовиться
Не спешить, быть внимательным.
Подал знак Лавр, стукнул по земле,
Разыгралась непогода, зашумела трава.
Половецкие шатры задернулись.
А Игорь-князь,
Проскользнул горностаем к тростнику
И белым гоголем врезался на воду.
Выйдя из реки,
Вскочил на борзого коня
И поскакал быстрым волком.
И потёк к пойме Донца.
И полетел соколом под облаками,
Сбивая гусей и лебедей
К завтраку, обеду и ужину.
Если Игорь соколом летит,
Тогда Лавр волком трусит,
Сбивая собой студеную росу
Перед дорогим своим борзым конем.

Малый Донец вопрошал:
«Князь Игорь, хватит ли тебе величия,
А Кончаку нелюбия, а Русской земле веселия?»
Игорь отвечал:
«О Донче! Конечно хватит того величия.
Ведь это ты заботился о князе на волнах.
Ты постилал ему зеленую траву
На своих серебряных берегах.
Одевал его теплыми туманами
Под сенью зеленых дубрав.
Стерег его гоголем на воде,
Чайками на струях,
Ласточками на ветрах».

Таких хороших слов
О реке Стугне не скажут.
Худую струю имея,
Пожирает чужие ручьи.
И струги, растрепав на куски,
Унесла князя Ростислава
Затворила на дне, при тёмном береге.
Плачет мать Ростислава
По унесенному князю Ростиславу.
Поникли цветы от жалости,
И дерево с печалью к земле приклонилось.