Патрик Колум - Дети Одина

Пока юноша созерцал отталкивающий образ, в кузницу проскользнул хитроумный кузнец Регин. Он стоял у стены, наблюдая за Сигурдом. Его спина была согнута, космы падали на глаза, горевшие яростным пламенем, что делало его похожим на дикого зверя в клетке.

— A-а, ты рассматриваешь дракона Фафнира, сын Вёльсунгов, — сказал он Сигурду. — Может статься, ты убьешь его.

— Я не выйду на бой с таким гадом. Меня позывает от него на рвоту, — скривился Сигурд.

— Хорошим мечом ты можешь сразить его и завоевать себе больше славы, чем все твои предки, вместе взятые, — прошипел Регин.

— Я завоюю ее, как завоевывали ее мои предки, сражаясь с врагами и покоряя их владения, — сказал Сигурд.

— Ты не настоящий Вёльсунг, иначе ты бы с радостью отправился туда, где всего опаснее и страшнее, — шипел Регин. — Теперь тебе известно о драконе Фафнире, а если ты поднимешься на гребень холмов, то увидишь пустынную землю, где находится его логово. Знай, что когда-то здесь была цветущая страна и люди жили в мире и довольстве, но Фафнир обосновался в пещере по соседству и, ползая к реке и обратно, иссушил своим дыханием землю, превратив ее в бесплодную пустыню. И если ты истинный Вёльсунг, ты убьешь дракона, и позволишь земле вновь расцвести, и вернешь туда людей, и тем расширишь владения конунга Альва.

— Мне нет дела до драконов, — молвил Сигурд. — Я должен пойти войной на конунга Люгни и отомстить ему за смерть Сигмунда, моего отца.

— Что такое уничтожение Люгни и завоевание его страны по сравнению с уничтожением дракона Фафнира? — вскричал Регин. — Я открою тебе тайну Фафнира, неведомую больше никому. Он охраняет клад из золота и драгоценных камней, подобного которому нет больше в мире. Заколов его, ты можешь завладеть всем этим богатством.

— Я не стремлюсь к богатству, — сказал Сигурд.

— Нет богатства, равного богатству Фафнира. Он владеет сокровищем, которым от начала дней владел карлик Андвари. Некогда сами боги-асы отдали его в качестве выкупа. И если ты завоюешь сокровище Фафнира, то уподобишься божеству.

— Откуда ты все это знаешь, Регин? — спросил Сигурд.

— Когда-нибудь я, возможно, расскажу тебе, откуда.

— И когда-нибудь я, возможно, выслушаю тебя. Но сейчас не заикайся больше о драконе. Я попрошу тебя выковать мне меч, который будет крепче и острее всех мечей на свете. Ты на это способен, потому что слывешь среди людей лучшим булатным мастером.

Регин посмотрел на Сигурда своими маленькими хитрыми глазками и решил, что лучше тотчас приступить к делу. Поэтому он бросил в огонь самые тяжелые железные болванки и достал тайные орудия, которыми пользовался, когда от него требовалась особо искусная работа.

Весь день Сигурд трудился рядом с ним, поддерживая огонь в горне и поднося воду, чтобы охлаждать клинок, пока он выковывался и перековывался. За работой Сигурд думал только о булате и о том, как он пойдет войной на конунга Люгни и отомстит за героя, убитого прежде, чем он сам появился на свет.

Целый день мысли его были заняты войной и клинком на наковальне. Ночью же он грезил не о войне и не о клинках, а о драконе Фафнире. Ему снилась бесплодная пустыня, выжженная его дыханием, и пещера, где он устроил себе логово, и сам дракон, покрытый горящей как жар чешуей и растянувшийся в длину, словно войско в походе.

На следующий день они с Регином занимались отделкой исполинского меча. И когда эта работа, требовавшая от Регина всего его мастерства, была завершена, стало ясно, что они создали могучее оружие. Потом Регин заточил клинок, а Сигурд отшлифовал его. И вот наконец он стиснул в ладони мощную рукоять.

Тогда Сигурд положил на наковальню щит с изображением дракона Фафнира и, подняв меч обеими руками, со всего маху обрушил его на мерзкое чудовище.

Щит выщербился, но клинок сломался в руках Сигурда. Тогда он в гневе повернулся к Регину и закричал:

— Твой меч годится только для смердов! Начинай все с начала! Ты должен отковать мне меч Вёльсунгов.

С этими словами он выбежал вон, кликнул Грани, своего гордого коня, вскочил на него верхом и помчался на берег реки, обгоняя ветер.

Регин побросал в огонь еще больше железа и принялся колдовать над новым булатом, произнося заклинания, в которых упоминался клад дракона Фафнира. А Сигурду в ту ночь снилось сверкающее сокровище, не манившее его днем, горы золота и переливчатых драгоценных камней.

Наутро он помогал Регину, и оба не жалели сил, стараясь выковать меч более грозный, чем первый. Три дня бились они над ним, и наконец Регин вложил в руку Сигурда заостренный и отшлифованный булат, который намного превосходил предыдущий мощью и великолепием. И опять Сигурд положил на наковальню щит с изображением дракона. И опять он размахнулся и рубанул, что было мочи. Меч рассек щит, но, ударившись о наковальню, задрожал в руках Сигурда.

Выскочив в ярости из кузницы, юноша позвал Грани, своего гордого коня, вскочил на него, и они понеслись наперегонки с ветром.

Вскоре он предстал перед Хьёрдис.

— Мне нужен более могучий булат, — сказал он, — чем те, что делаются из железа, добытого в земле. Настало время, матушка, отдать мне обломки Грама, меча Сигмунда и Вёльсунгов.

Хьёрдис смерила сына взглядом и убедилась, что он настоящий богатырь и меч Сигмунда и Вёльсунгов придется ему по руке. Она повела его в палаты конунга. Из большого каменного ларя, стоявшего в ее спальне, Хьёрдис вынула сломанный клинок, обвернутый звериной шкурой. Она передала его сыну.

— Вот половинки Грама, — сказала она, — богатырского меча Грама, который Один оставил некогда в Бранстоке, древе дома Вёльсунгов. Я верю, что Грам возродится в твоих руках, сын мой.

Затем она обняла его, как никогда прежде не обнимала, и, стоя в сиянии огненных волос, поведала ему о славе Грама и подвигах тех, кто его обнажал.

Сигурд поспешил в кузницу, разбудил спавшего Регина, показал ему сверкающие половинки клинка Сигмунда и велел их срастить.

Много дней волхвовал Регин в своей кузнице, и Сигурд ни на минуту не отходил от него. Наконец меч был готов, и, когда Сигурд сжал его рукоять, по лезвию пробежал огонь.

Снова взял юноша щит с изображением дракона и положил его на наковальню. Снова занес над ним меч и сокрушительным ударом разрубил и щит, и наковальню до самого основания. Тогда Сигурд понял — это и впрямь меч Вёльсунгов. Он выбежал за порог, кликнул Грани и как ветер понесся к реке. Там по течению плыли клочья шерсти. Сигурд принялся бить по ним мечом, и Грам резал тонкие волокна, как воду. И самое твердое, и самое мягкое — все было перед ним прахом.

В эту ночь Грам, меч Вёльсунгов, лежал под головой Сигурда, но сны юноши по-прежнему полнились образами, отступавшими днем: сиянием сокровищ, о которых он и не думал мечтать, и блеском чешуи дракона, вызывавшего у него такую гадливость, что даже мысль о возможной с ним схватке была ему противна.