Александр Волков - Ужасы французской Бретани

«Все достижения современной науки лишь подтверждают открытия магии былых времен, — утверждает Дюрталь, герой романа Гюисманса. — Взять хотя бы этих женщин, которые в Средние века превращались в кошек, — уж сколько по этому поводу зубоскалили! А недавно к Шарко привели девочку, которая вдруг принималась бегать на четвереньках, скакать, мяукать, царапаться, шипеть, как кошка. Выходит, подобное превращение возможно!» Позвольте, да что же общего в этих «превращениях»? Девочка могла сколько угодно воображать себя кошкой, но на рабочего из города Страсбургской епархии напали три кошки, а не три шипящие старухи («Молот ведьм»).

О смысле превращения в животных было сказано в книге о сказках. Здесь мы уделим внимание только волкам — оборотням, населяющим европейские леса. Что греха таить, слово «оборотень» в наши дни ассоциируется едва ли не с одними волками. Отчего именно волку выпала эта сомнительная честь?

В глубокой древности ему оказывали всяческие почести. Индоевропейские и тюрко-монгольские племена приписывали своим предкам волчью природу. «Тайная история монголов» начинается фразой: «Первым предком Чингисхана был серый волк, посланный с небес, избранный судьбой; его супругой была белая лань». Волк служил Аполлону Ликейскому, в дельфийском святилище которого стояло медное изваяние священного зверя, спасшего храмовые сокровища. Волк почитался римлянами, поскольку Ромул и Рем, дети Марса и легендарные основатели Рима, были вскормлены волчицей. Даже хищник-вредитель находил себе оправдание. Его нападение на скотину рассматривалось в народе как признак будущей удачи и довольства. Да и не только на скотину — помните вдохновенный забег Публия навстречу рыжему волку? Правда, своим бедным воинам он напророчил отнюдь не довольство, но в том не волк повинен.

В восприятии людьми полезного зверя наблюдался один парадокс, касающийся как раз оборотничества. В отдельных мифах волком оборачивался сам Аполлон, а волчицей — его мать богиня Лето. В то же время разгневанные божества превращали в волков не угодивших им героев, низводя их в ранг отверженных и проклятых. Первым из пострадавших был пастух-козопас, одна из жертв богини Иштар. В аккадском эпосе о нем вспоминает Гильгамеш, аргументируя свой отказ взять в жены капризную богиню:

Самая известная жертва богов — царь Ликаон, чье имя дало название ликантропии. Он или его сыновья принесли в жертву Зевсу человеческого младенца или блюдо из человеческого мяса (по Овидию, мясо заложника). Богу, отрешившемуся от первобытного каннибализма, блюдо не понравилось. Сыновей он поразил молнией, а их отсталого отца загнал в лес в обличье волка. Поскольку истина в данном случае на стороне бога, волк у Овидия представлен не страдальцем, обижаемым подпасками и собаками, а хищником, уничтожающим скот (Метаморфозы, 1: 235–239):

Поскольку автор описывает момент превращения, может возникнуть иллюзия, что волк сохранил ряд качеств человека. Но, конечно, строки Овидия — не более чем поэтическое сравнение. У царя Ликаона не было свирепой морды, да и вообще никакой не было — свирепость читалась на его лице. У волка не росли седые волосы — это его шерсть отливала сединой и т. д.

Павсанию случай с Ликаоном внушает доверие. Он доверяет сведениям о богах и их сотрапезниках — смертных людях, чье поведение заслуживало либо милости, либо гнева. О превращении Ликаона в волка — ни слова, а чуть ниже географ осуждает лжецов, повествующих о самочинном обращении людей в волков: «При жертвоприношении в честь Зевса Ликейского всегда кто-нибудь из человека превращался в волка, но не на всю жизнь: если, став волком, он воздерживается от человеческого мяса, то спустя девять лет, говорят, он снова обращался в человека; если же он отведал человеческого мяса, он навсегда остается зверем» [48] Пер. С.П. Кондратьева. .

Превращение Ликаона. Гравюра Б. Пикара (1733).

На Ликаоне осталась его одежда, следовательно, настоящим волком он не стал

На безобразия, творящиеся в святилище Зевса Ликейского, ссылается и Платон (Государство, 8), но его настрой менее скептический, чем у Павсания: «Говорят, что кто отведал человеческих внутренностей, мелко нарезанных вместе с мясом жертвенных животных, тому не избежать стать волком. Или ты не слыхал такого предания?» [49] Пер. А.Н. Егунова.

0 превращениях, происходящих без вмешательства божества, было известно не только грекам. Воинские инициации кельтов и германцев предполагали ритуальное превращение в волка: парадигматический воин усваивал поведение хищника. Члены арийских мужских союзов, нарядившиеся волками, убили Заратустру, мстя за критику в свой адрес. Современные германисты допускают существование «волчьих» лесных братств, нашедшее отражение в сагах об оборотнях. По ошибке к членам подобного союза причисляют троянца Долона, покрывшегося «кожей косматого волка седого» (Илиада, 10: 334). В данном эпизоде волчья шкура нужна шпиону Гектора для маскировки.

Упомянутые обычаи изучают в основном люди науки, которые недвусмысленно намекают на символическое происхождение оборотней. В реальности волков не было, а были лишь участники обряда, прикинувшиеся волками. Если помните, члены тайных союзов обожали кем-нибудь прикидываться — демонами, лесовиками и т. п.

С тех же позиций трактуется знаменитое свидетельство Геродота об оборотнях. Грек так описывал нравы невров (восточных кельтов или предков славян): «Эти люди, по-видимому, оборотни. Ведь скифы и эллины, которые живут в Скифии, говорят, что раз в год каждый невр становится волком на несколько дней и затем снова возвращается в прежнее состояние» (История, 4: 105). Пятьсот лет спустя эту информацию подтвердил Помпоний Мела: «В определенное время любой невр, если хочет, превращается в волка, а затем опять принимает прежний вид». Если отрешиться от схем и аллегорий, речь идет о добровольном, а не принудительном, как в случае волеизъявления бога, будничном, а не одиозном, как в случае жертвоприношения, обращении в волка.