Николай Грязев - Поход Суворова в 1799 г.

Во время стоянки под Брестом полкам сделал смотр известный барон Аракчеев и нашел все в отличном порядке. Тогда же получено повеление, чтобы всем полкам именоваться по фамилиям своих шефов, а ротам по фамилии своих командиров, почему, например, гренадерский Московский полк начал называться полком Розенберга, так как последний был шефом Московского полка. Конечно, такая реформа вела ко многим неудобствам: между шефами встречались однофамильцы; шефы часто менялись, менялось и название полка; а главное – были уничтожены имена, с которыми тесно связывалась слава полка: название «гренадерский Жеребцова полк» ничего не напоминает, а между тем это известный своими подвигами Фанагорийский гренадерский полк.

С 13 по 20 октября русские войска перешли по мосту в Бресте пограничную реку Западный Буг и вступили в пределы Австрии. Чрезвычайно любопытно выражает Грязев чувства, волновавшие при этом русских, не имевших в предстоявшем походе народного интереса и вряд ли отчетливо представлявших себе, за что именно идут они сражаться. «Прощай, милая родина, в тебе оставил я все, что есть в мире для меня драгоценнейшего. Дела бранные ведут в земли чуждые, далекие». «Мы все одно чувствовали, — добавляет Грязев, — и все поклялись отмстить врагу общего спокойствия».

В начале марш по австрийским владениям совершался легко и с большими удобствами: войска разделились на небольшие эшелоны, переходы были не велики: 2–3 и редко 4 мили, дневки назначались после трех и после двух переходов, продовольствие и подводы доставлялись с немецкой аккуратностью, жители встречали войска весьма радушно, устраивали угощение и вечеринки, но когда в половине ноября прошли Краков, наступила зима, ранняя, суровая и бесснежная, дороги сделались скользки, артиллерия и обозы ломались, а хорошо починить их на коротких дневках не успевали, то Розенберг послал в Вену просьбу об остановке на несколько дней для отдыха. Император Франц рескриптом разрешил остановиться на две недели (в декабре 1798 г.) в окрестностях Брюна, и даже сам приехал сюда произвести смотр своим союзникам. Смотр (17 и 18 декабря) вышел удачный. Затем император потребовал к себе по солдату от каждого рода войск: гренадера, мушкетера, егеря, артиллериста и казака. С особенным вниманием осматривал он их одежду и вооружение, расспрашивал о цене каждой вещи и сроке службы и нашел, что русские войска были одеты удобнее и теплее, чем австрийские. Быть может, сравнительно с австрийскими войсками это было и так, но вообще одежда и снаряжение войск того времени были не особенно практичны. Во времена Екатерины II обмундирование, введенное по почину Потемкина, было просто, удобно, соображено с русскими национальными особенностями и нравилось войскам. По мнению Потемкина, «туалет солдата должен быть таков, что встал, то и готов». Он состоял из легкой каски или картуза, кафтана, наподобие куртки, и суконных шаровар; летом надевали короткие кители с шароварами из фламского белого полотна, а у егерей – серого; сверху носился плащ; волосы острижены в кружок. Однако с воцарением императора Павла введен был прусский образец. Грязев описывает новое обмундирование так: «Из темно-зеленого толстого мундира с лацканами, отложным воротником и разрезными обшлагами кирпичного цвета и белыми пуговицами; длинного камзола и короткого нижнего платья самого желтого цвета; головы наши спереди остригли под гребенку, облили вонючим салом; к вискам привесили огромные пукли, аршинную косу прикрутили вплоть к затылку и осыпали мукою; шляпу дали с широким городами серебряным галуном, такою же большою петлицею и с черным бантом; но эта шляпа была чудесной формы и едва прикрывала наши головы; фланелевый черный галстук, в два пальца шириною, перетягивал наши шеи до невозможности; ноги наши обули в курносые смазные башмаки и стянули за коленами черными суконными штиблетами с красными вдоль всей ноги пуговицами». В походе надевали плащ. Все снаряжение войск было тяжело и обременительно. И в мирное время оказывались важные неудобства: паразиты*, заведение особых парикмахеров; на походе же оно доставляло солдату истинное мучение; и башмаки, и штиблеты («гной ногам», по выражению Суворова) весьма скоро пришли в негодность. Унтер-офицерам вместо ружей даны алебарды, длиною в четыре аршина**, т. е. уменьшено число стрелков человек на 100 в полку.

Австрийский император Франц на все изъявлял свое удовольствие, пригласил начальников (до полковых командиров) к себе на бал, одарил перстнями, табакерками и другими подарками, «не слишком, однако же, драгоценными, т. е. не императорскими, а нижним чинам пожаловал по одному гульдену – шестьдесят коп. на человека»***.

На русских солдат император Франц произвел неблагоприятное впечатление, они говорили: «Ну, братцы, он хуже бабы, какой-то слюняй».

19 декабря Франц отбыл в Вену, а на другой день назначено выступление в дальнейший поход. Напрасно Розенберг просил повременить хоть до 8 января, чтобы основательно исправить материальную часть, — австрийские власти требовали немедленного движения.

Правду сказать, продолжительные квартиры на одном месте имеют вредную сторону: солдат обленивается, сильно обживается, так сказать, пускает корни; например, капитан Грязев чуть было не женился на одной барышне в Брюне.

Корпус Розенберга двинулся к Дунаю и достиг его в первых числах января 1799 года, когда получил внезапное приказание остановиться на широких квартирах в окрестностях городов Креме и С.-Пельтен. Здесь войска простояли два месяца, вследствие невозможности, как выставлял всесильный австрийский министр барон Тугут, идти в Италию зимой через Альпийские горы; в сущности же вследствие колебаний австрийской политики, которая как бы хотела только запугать Францию войной и достигнуть своих целей при помощи одних угроз.

_____________________________________

* «Нет вшивее пруссаков» – слова Суворова.

** Во время похода 1799 года древки этих алебард были употреблены на дрова.

*** В донесениях посла нашего в Вене, графа Разумовского, от 10 декабря и Розенберга от 20 декабря сказано, что по пятнадцати гульденов на человека.

В течение января и февраля войска приводили в порядок материальную часть, «которая от беспрерывных маршей начинала уже терять свою благопристойную наружность». Офицеры развлекались, как могли. Характерна простота нравов в походной жизни офицеров того времени, привычки чисто помещичьи: Грязев имел с собой для услуг не денщика из солдат, а своего крепостного человека, свору борзых собак для охоты, многие офицеры взяли с собой своих жен, вообще обоз был весьма велик. Так как Грязев не имел билета на право охоты, то часто получал «напоминовение о сих законах через их приставников», «но, наконец, я нашел средство уклоняться от их докучливости, и средство сие было самое вернейшее, ибо оно не только простых егерей, но и вельмож и самые весы правосудия наклоняет в противоположную сторону, — и я беспрепятственно продолжал охотиться».