Лори Форест - 6e325473ededd6dd5956a26f7af57957

Фогель едва слушает тётины дифирамбы. Он рассматривает мои руки.

– Ты не обручена, – снова обращается он ко мне. Какие простые и безжалостные слова…

Где-то в глубине моей души поднимается горячая волна раздражения, и, взглянув Фогелю прямо в глаза, я отвечаю:

– Как и вы.

– Помилуй, дитя неразумное! Что ты говоришь?! – встревает ещё один член Совета, с золотой литерой «М» на груди. – Маг Фогель – пастырь! Жрец! Конечно, он не обручён. – Осуждающе покачивая головой, непрошеный собеседник нервно посмеивается, но Фогель не удостаивает его даже взгляда.

– Нужно обручить её с достойным гарднерийцем, – не сводя с меня глаз, говорит Фогель тётушке.

– Непременно, – уверяет его она.

– С достаточно сильным магом, – быстро обернувшись к тёте, уточняет жрец.

– Конечно, Маркус, – заговорщически улыбается тётя. – Я позабочусь о племяннице.

– Она уже познакомилась с Лукасом Греем?

Тётя Вивиан шепчет что-то Фогелю на ухо, шелестя жёсткими нижними юбками. Стоящие рядом непринуждённо разбиваются на пары и обмениваются любезными фразами.

Я почти ничего не слышу, взгляд Маркуса Фогеля будто гипнотизирует меня.

От дверей доносится весёлый смех – пришли ещё гости, да какие шумные!

В зал вплывает Фэллон Бэйн в окружении целой когорты симпатичных военных стажёров в тёмно-серой форме, здесь же её неизменная охрана и ещё несколько офицеров в чёрных мундирах. Рядом вертятся миловидные девушки.

Однако Фэллон затмевает всех.

Если у неё и было платье из той ткани, что выбрала себе я, надела она совсем другое. Великолепный, невероятно смелый бальный наряд – ткань скорее лиловая, отливающая чёрным, нежели чёрная с лиловым оттенком. Офицеры рядом с Фэллон очень похожи на неё – те же черты лица, изумительно яркие глаза и ехидные ухмылки на губах. Скорее всего, это братья Фэллон. Один чуть выше ростом, в чёрном как ночь мундире, на другом форма стажёра. У обоих на рукавах по пять серебряных нашивок.

Фэллон мгновенно находит меня в толпе взглядом. Она поднимает руку, будто поддразнивая, и посылает в воздух спираль разноцветного дыма. Гости восхищённо вздыхают, все взгляды устремлены только на Фэллон. Стоящие рядом с тётей военачальники в чёрных мундирах не сводят с красавицы глаз, но выражение их лиц не назовёшь беззаботным. Они явно насторожились. Стажёрам запрещается произносить заклинания без особого разрешения – за такой проступок могут и выгнать из гвардии.

Пожилой военный подаёт знак другому офицеру, мол, не обращай внимания. У меня идёт кругом голова. Получается, Фэллон Бэйн не только наделена исключительной силой. Ей, похоже, и закон не писан.

Ещё один взмах волшебной палочки – и разноцветный дым рассыпается радужными искорками. Зрители смеются и аплодируют.

Фэллон медленно убирает палочку в ножны на поясе, наводит на меня прищуренный взгляд изумрудных глаз и что-то мурлычет брату в чёрном мундире так, чтобы слышала вся её свита. Юноши удивлённо переглядываются, а потом по очереди смотрят на меня, за улыбками едва скрывая отвращение.

Я стою, от напряжения поджав пальцы на ногах, сердце падает куда-то в пустоту. Остаётся только гадать, какие мерзости рассказывает Фэллон обо мне своим приспешникам.

Глава 10. Пророчество

Тётушка кивком отпускает нас. Пейдж тут же хватает меня под руку и тащит в сторону, к великолепно украшенным дверям, за которыми открывается бальный зал. Играет оркестр, прекрасная музыка звучит всё громче и громче, заполняя всё вокруг.

По залу прогуливаются гости, явно состоятельные гарднерийцы, несколько пар кружатся под музыку. Заметив меня, многие потрясённо ахают, улыбаются и подходят выразить признательность моей «замечательной семье». Служанки-уриски в накрахмаленных белоснежных платьях предлагают угощения на золочёных подносах, наполняют желающим тарелки у длинных столов, уставленных изысканными блюдами. В вазах рядом с изящными подсвечниками благо­ухают алые розы.

Пейдж направляется сквозь толпу к столам, но, заметив у дверей бального зала Фэллон с военным эскортом, заметно вздрагивает и, прихватив две тарелки с засахаренными фруктами, тянет меня в дальний угол, где мы устраиваемся в тени огромного папоротника.

– Кто это рядом с Фэллон? Сайлус? – спрашиваю я, забирая у Пейдж свою тарелку.

Пейдж хмуро грызёт сладкий крыжовник.

– Да, это он.

Принимаясь за вишни в сахаре, я отвечаю ей полным сочувствия взглядом. Вот невезение. Если Сайлус Бэйн хоть немного похож на сестру, худшей пары для доброй и отзывчивой Пейдж не придумаешь.

Оглядывая зал, я с удивлением вижу знакомые лица и спешу поделиться открытием с Пейдж, которая липкими от сахара пальцами отправляет в рот ягоду за ягодой.

– Смотри, там родители Сейдж Гаффни, – шепчу я. Они ещё не вошли в бальный зал и стоят в просторном вестибюле, как всегда в строгих, мрачных одеждах. На их лицах застыли суровые, печальные маски. К чете Гаффни то и дело подходят знакомые, грустно их обнимают, выражая соболезнования. В противоположном конце зала, под другим пышным папоротником, молча, угрюмо оглядывая толпу, застыл Шейн, старший брат Сейдж. На нём чёрный мундир военного.

Коснувшись моей руки, Пейдж осторожно предупреждает:

– Эллорен, её имя нельзя произносить вслух. И тебе лучше не подходить к твоим знакомым. Случилось нечто слишком ужасное…

– Да знаю я.. всё знаю, – прерываю я подругу. – Но… Почему нельзя произносить её имя?

С трудом сглотнув, Пейдж бросает на Гаффни опасливый взгляд.

– Потому что её изгнали, объявили вне закона.

– Изгнали? – Раскрыв рот, я в ужасе застываю. Изгнать гарднерийца – всё равно что похоронить его, лишить жизни. Так поступают только с самыми опасными преступниками, чтобы стереть память об их существовании и восстановить честь семьи и чистоту крови. – Как же так… тётя говорила, что Совет поможет Сейдж.

Снова взглянув на Гаффни, Пейдж пожимает плечами:

– Наверное, Сейдж не приняла их помощи.

Я прекрасно помню нашу последнюю встречу. Тогда она вела себя как сумасшедшая. Это и понятно. Кто угодно сойдёт с ума, родив икарита. Но ещё я вдруг вспоминаю, как давным-давно, когда я была совсем маленькой, Сейдж плела мне венки из лент и полевых цветов, как разрешала гладить маленьких овечек в поместье Гаффни. А потом, спустя несколько лет, именно Сейдж учила меня шить и украшать одежду сложной вышивкой. Мы часто сидели под раскидистым дубом на полпути между нашим домиком и поместьем её родителей и вышивали цветы железного дерева на блузках и юбках. Меня всегда восхищали нежная грация Сейдж и её удивительная способность придумывать изысканные узоры.

– Пойду поздороваюсь с её братом, – оставив тарелку на краю стола, объявляю я.