Джесси Ласки - Обученная местью

Рина улыбнулась.

— Разве ты не должен помогать моей матери победить?

— Я тебя умоляю. Она сама отлично со всем справляется.

Рина посмотрела вверх, ловя взглядом взгляд своей матери. Они не всегда ладили, но, в конце концов, друг у друга были только они.

И именно в этот момент все и началось.

Одиночный выстрел прорезал воздух, как удар молотка. Люди закричали, толпа инстинктивно пригнулась. Потом для Рины все пошло как бы в замедленном темпе – ее сердце, ее пульс, ее восприятие образов – все стало искаженным и сюрреалистическим.

Прибежали полицейские, осматривая толпу в поисках стрелка, пытаясь определить, откуда прозвучал выстрел и кто, если таковой есть, был целью. Но Рина знала цель, она даже не удивилась, когда повернулась к трибуне и увидела свою мать, которая грудой лежала на земле. Кровь сочилась из раны на виске, лужицей растекаясь вокруг ее головы.

Над толпой зазвучал душераздирающий крик. Рине потребовалось какое-то мгновение, чтобы осознать, что кричит именно она.

Телохранители ее матери оказались возле Рины, пока Круз пробирался через толпу. Она видела, как он остановился, повернулся влево, на сильных чертах его лица были написаны растерянность и непонимание. Рина проследила за его взглядом в сторону группы полицейских, которые окружили какого-то человека, предположительно стрелка. Один из полицейских сделал шаг вперед, вытаскивая устрашающего вида ружье из-за тела мужчины. А когда другой офицер заставил подозреваемого опуститься на колени, тот начал кричать.

— Подождите! Это ошибка! Я этого не делал! Я этого не делал! — Полицейские скрутили руки у него за спиной и надели на него наручники, пока он продолжал кричать о своей невиновности.

А потом глаза Рины отыскали Круза, который неподвижно стоял и смотрел на подозреваемого, пока его вели через толпу к полицейским машинам.

Он произнес всего лишь одно слово, но даже сквозь хаос, Рина услышала его.

— Саймон?

Рина все еще злилась на Эву, когда Круз приблизился к ней. Он мог читать ее как открытую книгу. Он знал, что она злится.

На него. На Такеду. На Эву. Но в основном на себя за то, что позволила Эве обыграть себя.

Оттолкнув от себя руки Круза, который хотел приобнять ее, утешая, она отвернулась, слова Такеды все еще звучали в ее голове. Но было слишком поздно показывать свою независимость. Такеда наблюдал как всегда. Этот человек ничего не упускал.

Он покачал головой, его разочарование было очевидным.

— Сенсей, — начала Рина, в надежде оправдаться.

Такеда оборвал ее.

— Месть – это живой организм. Он основан на сосредоточенности, на дисциплине. Пока ты будешь пытаться исправить свои ошибки, могут возникнуть другие, если ты не будешь сосредоточенной. Ты можешь найти и использовать слабости твоего врага, если при этом скроешь свои собственные. — Он показал на ее сердце. — Начни отсюда.

Он отвернулся, оставляя ее с Крузом.

— Будут другие соревнования, — ласково сказал он, глядя в ее глаза. — Другие возможности победить.

— Но ведь это не исправит того, что произошло сегодня, ведь так? — огрызнулась она, все еще злясь.

Круз даже не вздрогнул. Он видел ее и в худшем состоянии. А это было далеко не самое худшее. Если бы она могла оттолкнуть его, он бы ушел уже давно. Если не брать во внимание романтическую привязанность, он был единственным человеком, который все еще предан ей. Не имело значения то, что говорил Такеда, они были связаны с давних времен.

И у них был весь их тяжелый общий груз.

Эва стояла рядом с Такедой. Ее глаза переместились на таинственную молодую женщину, которая почти не разговаривала и сейчас практиковалась в джиу-джитсу под дождем. Что бы с ней ни случилось, это, наверное, было ужасно. И это имело кое-какое значение в ее нынешней компании.

— Как ее зовут? — спросила Эва, наблюдая, как женщина безупречно одну за другой выполняла позиции.

— Мы зовем ее Джейн, — просто сказал Такеда.

— Что вы имеете в виду? — спросила Эва. — Это не ее настоящее имя?

Такеда резко посмотрел на Эву.

— Это не твое дело, девочка.

У Рины вырвался смешок от того, какое слово использовал Такеда. Кажется, иногда даже Эву можно поставить на место.

Эва опустила голову, ее щеки покраснели.

— Прошу прощения, Сенсей. — Она заколебалась. — Я просто...

— Да? — подсказал ей Такеда.

— Мне просто хотелось узнать, почему она никогда не тренируется с нами.

Казалось, Такеда раздумывал над ответом.

— Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь пострадал, — сказал он, тем временем ветер снова разыгрался.

— Но она ведь тренируется здесь уже достаточно давно, ведь так? — спросила Эва. — Я уверена, что она будет в порядке.

Рина закатила глаза. Эва действительно была идиоткой.

Такеда помолчал, пока Джейн выполняла очередной смертельный выпад. Она развернулась всем телом, ударяя кулаком по стволу тонкой японской сосны, разламывая его на две части.

Такеда многозначительно посмотрел на Эву.

— Я имел в виду всех вас.

Глава 8

Утреннее солнце освещало Виноградник Старлингов, ноктюрн Шопена си-диез, как дымка, парил по комнатам дома.

Глаза Уильяма Рейнхарда были закрыты, его опытные пальцы перебирали клавиши рояля. Он едва перешел к крещендо, когда его прервал звонок телефона, лежавшего в кармане. Он сыграл еще пару аккордов, желая удержать музыку еще на несколько секунд, прежде чем со вздохом остановился. Он полез в карман, вытащил телефон и, посмотрев на экран, принял звонок.

— Сенатор Уэллс, чем я обязан вашему вниманию? — Спросил Рейнхард.

— Она нашла его, — сказал Джейкоб Уэллс. Какофония звуков и стук шагов по мрамору дали понять Рейнхарду, что он, вероятно, находился в здании Капитолия штата Калифорния.

— Великолепно. — Рейнхард подошел к окну и посмотрел на ровные ряды разросшихся лоз Малбека и Неббиоло, которые все еще блестели от росы. — И снова она доказала свои способности.

Уэллс чуть понизил голос.

— Я все еще не доверяю ей.

Раздражение разлилось по венам Рейнхарда. Он сфокусировался на винограде, заставив себя говорить спокойным тоном.

— Просто задумайся над всем, что она сделала. И при этом она ничего не просила взамен.

— Как раз именно это меня и беспокоит, — сказал сенатор.

— Все под контролем, — сказал Рейнхард, чтобы успокоить его. — Это последний кусочек головоломки. Ты будешь здесь первого числа на Старлинг Гала?

— Разумеется. — В голосе сенатора не было слышно энтузиазма.

— Хорошо, — сказал Рейнхард. — Тогда мы и обменяемся информацией.

Он отключился и вернулся к роялю. Усевшись на лавочку, он снова заиграл классического Шопена. Он закрыл глаза, позволив музыке проникнуть в него, вернуть его в то время, которое он безуспешно пытался забыть. Это был его привычный способ. Музыка – единственная вещь, кроме виноградника, которая могла успокоить его ярость, но это никогда не длилось долго, потому что следом за музыкой всегда приходили воспоминания, с которыми он не хотел встречаться.