Люк Дженнингс - Убивая Еву

Впрочем, вскоре ей понравилось выдавать себя за другого человека – это доставляло своего рода пьянящее удовольствие.

– Официально Оксаны Воронцовой больше не существует, – сообщил ей Константин. – В свидетельстве, выданном Пермской областной клинической больницей, сказано, что она повесилась в камере СИЗО «Добрянка». По документам, ее похоронили за государственный счет на кладбище Индустриального района. Можешь мне поверить, никто по ней не скучает и ее не разыскивает.

Снайперскую школу «Северка» построили возле некогда процветавшего, а ныне заброшенного поселка. В советские времена там располагался научный центр, изучавший воздействие радиации, а сейчас поселок превратился в призрака – его населяли лишь полноразмерные манекены-мишени, стратегически расположенные за зеркальными окнами или за рулем ржавеющих скелетов автомобилей. Зловещее место, безмолвное, лишь ветер свистит среди опустевших домов.

В основном курсе программы изучалась табельная винтовка Драгунова, однако Оксана вскоре освоила и специальную снайперскую винтовку ВСС «винторез». Исключительно легкий по весу, оснащенный интегрированным глушителем, «винторез» идеально подходил для использования в городе. К моменту выпуска из «Северки» она произвела тысячи выстрелов в самых разных оперативных условиях и научилась укладываться в несколько десятков секунд, чтобы занять огневую позицию, вынуть «винторез» из полистиролового кейса, собрать, выставить на прицеле нули, оценить скорость ветра вместе с другими векторами и совершить смертельный выстрел в голову или туловище («один выстрел – один труп», выражаясь словами инструктора) с расстояния до четырехсот метров.

Оксана ощущала, как она меняется, и результаты ее радовали. Ее наблюдательность, восприимчивость, скорость реакции выросли на порядок. Она чувствовала себя психологически неуязвимой и к тому же всегда знала, что отличается от окружающих. Все их эмоции были ей чужды. Там, где у других боль или ужас, у нее – лишь ледяное бесстрастие. Она научилась имитировать эмоциональные реакции людей – страхи, неуверенность, отчаянную потребность в любви, – хотя сама ничего из этого никогда не испытывала в полной мере. Но сознавала, что, если хочет избежать внимания к себе и закамуфлировать масштабы своей инаковости, без маски нормального человека не обойтись.

Еще с ранних лет она поняла, что людьми можно манипулировать. В этом отношении весьма полезен секс, и у Оксаны развился ненасытный аппетит. Не к самому акту – хотя он тоже приносил удовольствие, – а к упоению охотой и психологическому доминированию. Ей нравилось выбирать в любовники авторитетных лиц. Список ее побед включал школьных учителей обоих полов, коллегу ее отца по спецназу, курсантку из Казанской военной академии, с которой она состязалась на универсиаде, и – самый сладостный случай – женщину-психотерапевта, к которой ее направили для освидетельствования на первом курсе университета. Оксана никогда не ощущала ни малейшей потребности кому-то нравиться, но быть объектом страсти – вот что доставляло ей глубочайшее удовлетворение. Видеть это в глазах очередного побежденного, наблюдать, как тает последняя льдинка сопротивления, сообщая, что передача власти успешно завершена…

Нельзя сказать, что ей этого хватало. Ведь, несмотря на неистовый азарт, который дарило повиновение, оно с неизбежностью знаменовало утрату интереса. История всегда повторялась – даже с Юлианой, тем самым психотерапевтом. Сдавшись Оксане, вручив ей свою тайну, она перестала быть предметом желания. И Оксана просто ушла, оставив женщину старше себя опустошенной, с разбитой вдребезги личной и профессиональной самооценкой.

После снайперской программы она изучала взрывчатые вещества и токсикологию в Волгограде, слежку и наблюдение в Берлине, профессиональное автовождение и технику вскрытия замков в Лондоне, управление идентификационными данными, средства связи и шифрование в Париже. Оксане, которая до встречи с Константином у моста через Чусовую никогда не покидала Россию, все эти заграничные путешествия казались сказкой. Каждый курс преподавался на языке своей страны, поэтому одновременно служил экстремальным экзаменом на лингвистические способности, в большинстве случаев выматывая девушку физически и психически.

И все это время со стороны за ней терпеливо и невозмутимо наблюдал Константин. Он выдерживал профессиональную дистанцию между собой и Оксаной, но пару раз, когда прессинг становился невыносимым и она холодно требовала оставить ее в покое, он проявил сочувствие. «Возьми выходной, – сказал он ей однажды в Лондоне. – Прогуляйся, посмотри город. И начни думать о своем имени. Оксаны Воронцовой больше нет».

К ноябрю ее учеба почти завершилась. Она жила в сомнительной гостинице в пригороде Бельвиль и ежедневно ездила в безымянный бизнес-центр в Дефансе, где молодой человек индийского происхождения обучал ее деталям стеганографии – науке о вшивании секретной информации в компьютерные файлы. В последний день курса появился Константин – он оплатил счет за гостиницу и отвез Оксану в квартиру на левобережной набережной Вольтер. Квартира на первом этаже была обставлена со скромной строгой элегантностью. Ее хозяйку – миниатюрную, суровую на вид, одетую во все черное женщину лет шестидесяти – Константин представил как Фантину.

Фантина оглядела Оксану и, оставшись, похоже, не в восторге, попросила ее пройтись по комнате. Чувствуя себя неловко в выцветшей футболке, джинсах и кроссовках, та подчинилась. Фантина некоторое время понаблюдала за ней, потом повернулась к Константину и пожала плечами.

Так началась финальная стадия преображения Оксаны. Она перебралась в четырехзвездочный отель через две улицы от прежнего жилья, и ежедневно они с Фантиной встречались за завтраком в квартире на первом этаже. В девять утра за ними приезжала машина. В первый день они отправились в «Галери Лафайет» на бульваре Осман. Фантина провела Оксану по всему универмагу, по дороге приказывая ей примерять разные вещи – неформальную одежду, повседневные и вечерние платья, – и покупала их независимо от того, приглянулись они Оксане или нет. Обтягивающую и стильную, на вкус Оксаны, одежду Фантина браковала не глядя.

– Я пытаюсь привить тебе парижский стиль, chérie, а не научить одеваться как московская шлюха – это ты и без меня умеешь.

К концу дня машина оказалась доверху набита покупками, а Оксане начала нравиться компания ее неумолимо придирчивой наставницы. Всю неделю они ездили по обувным лавкам и ателье, ходили на показы от-кутюр и прет-а-порте, посетили большой винтажный магазин на бульваре Сен-Жермен и музей моды Пале-Гальера. Каждое из посещений Фантина сопровождала подробными комментариями вроде «эта вещь изысканна, продуманна и элегантна, а эта – груба, безвкусна и безнадежно вульгарна». Однажды после обеда Фантина привезла Оксану в парикмахерскую на Плас-де-Виктуар. Она проинструктировала стилистку действовать по собственному усмотрению, игнорируя пожелания Оксаны. После Фантина подвела Оксану к зеркалу, и та провела рукой по короткой прямой стрижке. Ей понравился сконструированный Фантиной облик. Авторская байкерская куртка, полосатая футболка, джинсы с низкой талией и ботильоны. Она смотрелась… парижанкой.