Оксана Ильина - Шанс [СИ]

— СКОЛЬКО? — заорала я возмущенно и тут же зажала рот руками. Только бы никого не разбудить своим ревом. Девчонка в испуге оглянулась на дверь кладовки, прислушиваясь к окружающей тишине.

— Ты чего орешь-то? Девяносто девять, как раз столько звучит молитва, — прошипела разъяренной кошкой Малышка.

— Что можно петь все это время, если весь смысл сводится к плодовитости? — пробурчала я недовольно.

— Все это время. — передразнила меня Малявка. У-у-у, вредная! — жрецы просят о милости Бога, снизойти до слуги его, пожелавшей выполнить древние заветы о продолжении рода, — патетично с не детским выражением на мордашке провозгласил ребенок.

— Ой, давай уже выбираться отсюда, а то завтра вы получите невесту всю в соплях с опухшим носом и красными глазами, — выскочила я из остывшей воды, обхватывая себя за плечи руками. Прошлепала босыми ногами по ледяному полу до стульчика и плюхнулась на него, едва не поджимая ноги под себя. С безумной благодарностью выхватила из рук У лики протянутое большое пушистое полотенце, закутываясь к него. Зубы мои уже начали выдавать чечетку и тело им вторило.

— Сейчас я дам тебе одну настойку, кер Стариус приготовил для слуг, чтобы все исправно работали и не отлынивали по причине болезней. Так что насморк тебе завтра уж точно не грозит, — она порылась в своей необъятной сумке, которую повсюду с собой тягала. Я как-то попробовала ее поднять, чуть пупок не развязался, а она преспокойно поднимает. Опять-таки благодаря настойке, приготовленой все тем же сердобольным дедком. Видите ли, слуги должны быть еще и выносливыми, никогда ни на что не жаловаться, иначе они больше не смогут на что-либо пожаловаться вообще. Короче, Средневековье еще то! Там тоже не было никакого дела до низов общества. Ну, пропал кто-то, кому какое до этого дело?! Другой найдется и займет его место. Расходный материал. Божечка, верни меня обратно, прошу тебя! И почему этот Мир меня назад не отправляет, как лишний элемент? По всем законам Мироздания, Мир должен возмутиться и избавиться от меня. Надеюсь, не радикально, а то накаркаю.

— Идем спать, до рассвета осталось всего ничего.

— А причем здесь рассвет? Только не говори, что меня собирались разбудить с петухами, ведь свадьба только на закате?! — мой взгляд молил об обратном.

— Естественно! Тебя отведут в обитель Бога жизни, где ты должна будешь весь день молиться и поститься. За два часа до заката только начнут готовить невесту к свадебной церемонии.

— И для чего данная процедура нужна, если жрецы потом будут за меня это делать? — мой желудок категорически был против предстоящей экзекуции, начиная тянуть и стонать.

— В каком мире ты жила, что простых вещей не знаешь? Весь день Бог будет тебя изучать, проверять…

— Как проверять? И в смысле изучать? Он меня разве сейчас не видит? — запнулась я на полушаге. Они сами понимают, что несут?

— Как, как? Разденут тебя догола и оставят в пустой комнате молиться, а Бог тбудет вокруг тебя летать и…

— Он что извращенец? — воскликнула я ошарашенно. — Вы все здесь извращенцы! Я на такое не подписывалась! Дикость какая-то!

— Через это проходят все невесты! — рявкнула У лика.

— А зачем догола-то? Бог должен душу рассматривать, а не женские прелести.

— Богам тоже не чуждо прекрасное. — слишком серьезно ответила Малышка. Ее раздражали мои бестолковые вопросы, но она терпеливо старалась на них отвечать, прям как младшей сестренке. И тут до меня кое-что дошло, заставив застыть статуей самой себе. А куда я, собственно, должна спрятать мой бесценный мешочек, если меня разденут? Ох, ёшки-матрешки! Что делать-то в этом случае? Мешочек ни на секунду нельзя выпустить из рук, иначе эти курицы-служанки умыкнут его и скажут, что так и было. Мне его потерять никак нельзя. От него, можно сказать, зависит моя жизнь. Что же делать-то, а?

— А волосы, что с ними делать будут?

— А что с ними? — не поняла меня Малявка.

— Их заплетут или распущенными оставят? — ну, дай же мне каплю надежды!

— Распустят, конечно. Ты должна предстать пред очи Бога в чем мать родила. Когда дети родятся, волосы у них ничем не заколоты и ни, тем более, не заплетены в косы, — фыркнула У лика, развеселившись моим вопросом. А в моей голове уже вырисовывался план, как бы спрятать мешочек под волосами.

Мы тем временем шли по темным продуваемым всеми ветрами коридорам древнего родового замка Арисс. Хоть каменные стены и были задрапированы бархатной пурпурного цвета тканью. Хозяева я вно кичились своим положением в обществе, окружая себя громоздкими золотыми побрякушками, которые стояли едва ли не в каждом углу на тумбочках, столиках и подставочках. Статуэток и статуэточек было вообще неисчислимое множество. В основном они изображали каких-то мужиков в боевом облачении. Старшая Арисса однозначно помешана на мужланах в форме. Ее облик от этих изображений не далеко ушел. Такой же грубый и квадратный, что ли?!

— Я протестую против такого произвола по отношению ко мне! — встала я, как вкопанная посреди этой вопиющей роскоши, блики от факела на которой смотрелись слишком зловеще. Нет, не правильно выразилась. Блики делали и без того грозные статуэтки еще более зловещими. Однако я отвлеклась. На счет моего протеста!

— Что ты имеешь в виду? — опешила девчушка, испуганно оглядываясь кругом.

— Я кушать хочу! Когда мне потом доведется добраться до еды? Мой желудок против! — У лика, ожидавшая от меня всего, чего только можно и нельзя представить, услышав мое заявление ощутимо расслабилась и прыснула в кулачок смехом.

— С тобой не соскучишься! Пошли, троглодит!

— Это я-то троглодит? — притворно возмутилась я. — Я прозапас должна подкрепиться!

Как мы опустошали кухню и хихикали, стараясь не греметь посудой — это история во языцах. Только сказать легко, да трудно сделать, учитывая темень вокруг. Мы спотыкались на каждом шагу. Если впереди идущий что-то цеплял и ронял, позади идцущий старался подхватить и исправить оплошность. Это напоминало какую-то эстафету и призом данного соревнования для нас стала кольцо колбаски, висящей над столом (видимо, приготовили для завтрака), четверть буханки хлеба и кувшин травяного чая. У лика еще где-то нарыла два яблока и огромную помидорину.

— Где здесь хранятся ножи? — прошептала я, шаря рукой по поверхности стола в поисках стойки с ножами.

— Зачем тебе? Колбасу с хлебом мы и так разломаем, — возмущенно пискнула Малявина. Учить она меня еще будет!

— А помидор ты, как делить собралась? И, вообще, мы же не первобытные люди, зубами пищу рвать, — прошипела ей в ответ.

— А кто такие первобытные люди? — аж подпрыгнула от любопытства девчушка.