Монах Юкинага - Повесть о доме Тайра

Левый министр вышел в зал Церемоний и объявил о передаче трона новому императору [344] ...о передаче трона новому императору. — Т. е. малолетнему принцу (ставшему императором Антоку), рожденному Канрэй-монъин, дочерью Киёмори Тайра. . При этой вести люди с сердцем и с совестью не могли сдержать слезы. Ведь даже тот государь, который, по своей воле оставив трон, удаляется в Приют Отшельника на гору Хакоя [345] ...удаляется в Приют Отшельника на гору Хакоя... — иносказательное название дворца императора, отрекшегося от трона. Считалось, что на горе Хакоя некогда обитали святые отшельники-мудрецы. Император, сложивший с себя бремя правления, как бы добровольно становился отшельником и удалялся от мирской суеты, уединяясь в своего рода l'ermitage (о том, насколько это не соответствовало реальному положению вещей в ту эпоху, — см. предисловие). , не может не испытывать грусти; а императора Такакуру силой принудили отречься от трона. Нет слов, чтобы описать его печаль!

Новому государю Антоку исполнилось нынче три года. Люди шептались, что слишком уж рано отец уступает ему престол... Но князь Токитада, чья супруга, госпожа Соцуноскэ, была кормилицей нового государя, сказал: «Кто смеет осуждать столь раннее вступление на трон? В Китае чжоуский император Чэн-ван начал царствовать трех лет от роду, а цзиньский государь Му-ди — двухлетним. Да и в нашей стране император Коноэ вступил на престол трех лет, а императору Рокудзё исполнилось всего лишь два года. Они были еще столь юны, что не могли носить церемониального платья и были в пеленках. При свершении государственных дел император сидел на спине у регента или его держала на руках мать. А Сяо Шан, один из государей Поздней Ханьской династии [346] ...один из государей Поздней Ханьской династии... Ханьскую династию, правившую Китаем с 27 по 220 г., принято называть Поздней (или Восточной) в отличие от Ранней (или Западной), правившей с 206 г. до н. э. по 8 г. н. э. , начал царствовать всего ста дней от роду! И в Японии, и в Китае в прошлом найдется немало примеров столь же раннего вступления на трон, как ныне!»

Но сведущие люди с осуждением шептались: «Увы! Уж лучше бы он молчал. Разве достойны подражания такие примеры?»

С восшествием на престол наследного принца Правитель-инок с супругой госпожой Ниидоно стали дедом и бабкой государя. Высочайшим указом даровали им титул дзюн-санго [347] Титул дзюн-санго гарантировал такое же щедрое содержание, какое полагалось трем императрицам (санго) — супруге царствующего императора, вдовствующей императрице и императрице-бабке. . Это звание принесло с собой щедрое содержание и право иметь свиту из благородных господ и дам.

Самураи Киёмори разоделись в пышное платье, по шелку были вышиты цветы и пейзажи. Его усадьба не уступала в роскоши дворцу какого-нибудь императора или принца. Киёмори принял постриг, казалось бы, удалился от мирских дел, но и после этого роскошь и блеск дома Тайра ничуть не убавились. Что же касается титула дзюн-санго, то в прошлом тоже был случай, когда лицу духовного звания пожаловали такой титул — это был принявший постриг канцлер Канэиэ [348] ...принявший постриг канцлер... — Канэиэ Фудзивара (929—999). .

В начале третьей луны прошел слух, что прежний государь Такакура собирается на богомолье в Ицукусиму, в край Аки. Люди дивились, отчего это он собрался в такую даль, вместо того чтобы совершить паломничество в храмы Яхата, Камо или Касуга, куда обычно ездили государи после отречения от трона. Но нашелся некто, сказавший: «Император Сиракава, оставив трон, ездил в Кумано, Го-Сиракава — в Хиёси... Ясно, что ныне прежний государь решил поехать в Ицукусиму по велению сердца! Несомненно, он дал в душе великий обет... Ведь храмы Ицукусимы находятся под особым покровительством дома Тайра: внешне богомолье будет выглядеть так, будто прежний государь находится в полном согласии с домом Тайра, но в глубине души он намерен молить богиню Ицукусимы смягчить жестокий нрав Правителя-инока, заточившего его отца в загородную усадьбу Тоба!»

Однако монахи Святой горы разгневались на прежнего государя.

— Уж если он решил не ездить в храмы Камо, Ива-Симидзу или Касуга [349] ...в храмы Камо, Ива-Симидзу или Касуга... — Эти синтоистские храмы находились недалеко от столицы Хэйан. , — говорили они, — пусть пожалует к нам, на Святую гору! С каких это пор государи стали ездить на богомолье в край Аки? В прошлом не бывало таких примеров! Коли на то пошло, мы опять нагрянем в столицу со священным ковчегом и силой принудим его отказаться от этого богомолья! — так роптали монахи. По этой причине отъезд пришлось временно отложить. Но в конце концов Правитель-инок задобрил монахов ласковыми словами, и волнение их улеглось.

В семнадцатый день той же третьей луны прежний государь Такакура прибыл в усадьбу Киёмори на Восьмую Западную дорогу, чтобы оттуда отправиться на богомолье в Ицукусиму. В тот же вечер он призвал князя Мунэмори и сказал ему

— Завтра, по дороге в Ицукусиму, мне хотелось бы остановиться в усадьбе Тоба и повидаться с государем-отцом, но, наверное, сперва следует испросить на то позволение Правителя-инока?

— О нет, вы вольны поступать, как пожелаете! — уронив слезу, отвечал Мунэмори.

— Тогда, Мунэмори, — сказал прежний государь, — сегодня же вечером извести о моем прибытии в усадьбу Тоба!

Мунэмори поспешил в Тобу и сообщил государю-иноку о предстоящем приезде сына. Го-Сиракава так мечтал о свидании с сыном, что невольно воскликнул: «Уж не сон ли мне снится?»

На следующий, девятнадцатый день той же луны дайнагон Такасуэ затемно явился к прежнему государю Такакуре сказать, что пора отправляться в путь. Так началось наконец давно задуманное богомолье прежнего императора Такакуры.

Сквозь туманную предрассветную дымку смутно светила луна: все молчало — поля, и луга, и селения, все объяла глубокая тишина. Только клики диких гусей, высоко в небесах вереницей летевших на север, отзывались печалью в душе, навевая унылые думы. Еще не рассеялся сумрак, когда прежний государь Такакура прибыл в усадьбу Тоба.

У ворот он покинул карету и вошел во двор, но там было пустынно. Неясно темнели густые купы деревьев в призрачном сумраке утра. И жилище, и сад — все вокруг дышало такой печалью, что у прежнего государя заныло сердце. Весна была уже на исходе. По-летнему яркая зелень одела деревья, цветы на ветвях поблекли. Где-то в чаще еще пел соловей, но песнь его звучала уныло.

Год назад, когда в шестой день Нового года Такакура навестил государя-инока в Обители Веры, Ходзюдзи, целый хор музыкантов приветствовал его появление. Стояли рядами царедворцы, у караульного помещения выстроились воины императорской стражи. Приближенные государя-инока вышли навстречу Такакуре, распахнули ворота, украшенные драгоценной завесой. Дворцовые слуги устелили циновками двор. Ныне же не соблюдалось никаких церемоний, не было ни малейшего торжества... Все походило на какой-то тягостный сон — так невольно подумалось Такакуре.