Ирина Лобусова - Диббук с Градоначальницкой

Они заставляли расплатиться честью, свободой, доверием, здоровьем, иногда — жизнью. Это было действительно страшно. Так что Туча навсегда усвоил, что лучше расплачиваться деньгами.

Но раввин — священнослужитель. Может быть, у него действительно была своя плата? Может быть, у тех, кому было открыто немного больше, чем всем остальным людям, было какое-то свое, особенное отношение к деньгам?

В еврейской общине этот раввин заслужил славу цадика. Цадик — значит святой, благочестивый, светлый человек. Что было святого в старике, который смотрел на Тучу такими усталыми и печальными глазами?

На нем был поношенный, но аккуратный костюм. Стоптанные, но чистые ботинки. Снедала ли его страсть к деньгам, свойственная почти всем остальным людям?

Туча не знал. А потому краснел, как школьник, стоя в своей собственной гостиной, окна которой выходили на море — темное и бушующее, как его душа.

— Вы обращаетесь за помощью ко мне? — Он наконец сдвинулся с места, прошел через комнату и грузно опустился в кресло, которое заскрипело под его весом. — Чем я могу вам помочь? Я бандит. Чем я могу помочь святому человеку?

— Никого не стоит считать святым, — печально улыбнулся раввин. — Я такой же человек, как и ты, сын мой. Какое право мы с тобой имеем судить о святости, если нам обоим присуще столько грехов? А настоящая святость — разве ее кто-то видел в жизни?

— Какие же грехи свойственны вам, ребе? Чем так серьезно вы могли нагрешить?

— У каждого свои грехи. И каждый оценивает их по мере своей собственной совести. К примеру, гнев, который охватывает меня каждый раз, когда я думаю, сколько страданий перенес мой и твой народ и сколько еще перенесет.

— Вы о погромах? — Туча скривился. — Тут надо не гневаться, а действовать. Японец с отрядами самообороны останавливал погромы. С оружием, кстати, в руках. Но вы ведь пришли не из-за этого. Большевики не занимаются погромами, а даже останавливают их. Кстати, тоже с оружием. Так что погромы нам не грозят.

— Достаточно одного повода, чтобы вызвать ненависть тупой и злобной толпы, склонной винить в собственных бедах всех окружающих.

— Опять-таки, тут свойство человеческой натуры. Тут уж я со всеми моими бандитами бессилен.

— Но мы говорили о поводе — достаточно дать один повод, и вековая ненависть вспыхнет с новой силой.

— Все это верно, но при чем тут я? — снова спросил Туча.

— Я пришел потому, что мне необходимо убрать, уничтожить этот повод для ненависти. И своими силами я это сделать не могу. — Цадик склонил голову.

— Ребе, давайте отделим мухи от котлет и малость поговорим за наш хипиш, который вот уже битый час треплет за наши холодные уши, — усмехнулся Туча. — Вам, ребе, не понравятся мои методы решения проблем. Вы плохо представляете себе, кого вы просите о помощи. Для нас замочить, как об локоть высморкаться. Мокруха да разборки — вот так мы решаем проблемы. Вы такого решения хотите, ребе?

— Я вынужден пойти на такой риск. Если я это не сделаю, погибнет больше, — смиренно ответил цадик.

— Вы меня за шкуру пугаете, ребе! — воскликнул Туча. — Слухайте, шо за жуткий хипиш на постном масле?

— Исаак… — заговорил цадик. — Изя, я знаю тебя с детства. К сожалению, мы с тобой редко виделись в последние годы. Но такова жизнь. Судьбы людей в наше время расходятся в разные стороны. Их и не собрать. Но я обращаюсь к тебе не только как к. бандиту. Я обращаюсь к тебе как к человеку, который должен пожалеть свой народ.

— Э, ребе. Потише, — поднял руку Туча. — В последние годы всех так зашмалило да зашкворчило, шо и черт не разберет, хто есть хто! Кого только нет среди моих людей! И евреев предостаточно. И всех остальных тоже. Один у меня народ, ребе, — это те люди, которые мне доверились, вот за них я буду горой.

— Хорошо, я понял тебя. Я заплачу, сколько ты скажешь, — цадик снова склонил голову.

— Вы меня обидеть хотите? — воскликнул Туча. — Совсем за ссученого держите, да? Шоб я у вас денег взял? Кто я буду после этого? Знаю, шо вы меня ни в жисть не уважаете, так не скворчите-то по глазам так явно!

— Нет, Изя, ты не так меня понял, — замотал головой цадик. — Я не хотел тебя обидеть. Просто я говорю по справедливости: почему ты должен тратить на меня время и оказывать помощь просто так? Но если действительно ты поможешь мне по старой памяти, я буду очень благодарен.

— Э, да вы расскажите для начала, что произошло! Может, это дело и яйца выеденного не стоит. Может, я его порешаю на ша, вот защелкну пальцем.

— Нет, Изя, — лицо раввина стало совсем грустным, — боюсь, что нет.

— Ну, да не тяните вже кота за хвост! У бедного щас мордебэйцелы за гланды вылупятся! Не на Привозе с вами встретились, шоб за так торговаться.

— Хорошо, Изя, я просто не знаю, с чего начать.

— Да начните вже с начала, вэйз мир! — хлопнул руками по коленям Туча.

В этот момент дверь в комнату открылась, и вошла женщина. Она была молода и очень бледна. Ее лицо выглядело осунувшимся, в нем абсолютно не было красок. А ведь женщина была красива — чего стоили только коротко стриженные черные волосы и выразительные глаза, хотя на лице не было ни грамма косметики.

На ней было черное платье ниже колен, в руках она держала темное пальто.

— Я только приехала. — Женщина нерешительно стала на пороге, не закрывая за собой дверь. — Извини, не знала, что ты занят. Я зайду попозже, погуляю пока.

— Танюш… Ты приехала! Вот здорово! — Туча вскочил с дивана, радостно заулыбался. — Подожди немного, скоро освобожусь.

Старик раввин смотрел на женщину с таким вниманием, так пристально, что она даже поежилась под этим проницательным колючим взглядом. Туча нахмурился и как бы в пику гостю едко произнес:

— Ребе, разрешите представить. Это моя сестра, Татьяна.

— Сестра? — Раввин удивленно вскинул брови. — Но, насколько я помню, ты единственный ребенок в семье!

— Сестра не по крови. По духу! — с вызовом сказал Туча.

— Вы Алмазная, не так ли? — вдруг прямо спросил раввин.

Таня (а это была именно она) всегда ценила прямоту в людях. А потому так же прямо ответила:

— Да, это я.

— Сочувствую вашей утрате, — осторожно произнес раввин, — я буду молиться о вас.

— Благодарю. — Таня нахмурилась, — но как вы…

— Слухами земля полнится. Видите, я тоже умею собирать информацию. И я слышал о том, что вы пережили. А потому я очень попрошу вас остаться здесь, с нами, и принять участие в нашем разговоре.

— Зачем? — одновременно вырвалось у Тучи и у Тани.

— Я много слышал об Алмазной, — раввин посмотрел на Тучу, — наводил справок. И знаю, что вы, мадам, умеете разгадывать логических загадок. Моя загадка очень тяжела, и я был бы рад, если бы вы смогли помочь моему другу Исааку. И это отвлечет вас от мрачных мыслей, поможет пережить вашу трагическую утрату.