Оксана Алексеева - Неслучайности [СИ]

— Хочу, чтобы нас с тобой выгнали. Надоело тут сидеть, — ответил он так же тихо.

Ждать пришлось недолго:

— Будьте любезны, покиньте аудиторию! Григорьева, а вот от скромной отличницы я такой скабрезности не ожидала! Тоже будьте добры присоединиться к своему другу.

— А я-то в чем виновата? — не сдержалась Яна.

— А вот я от тебя тоже такой скабрезности не ожидал! — вдруг сказал Вадим и, схватив ее за руку, потащил на выход. Она только успела зацепить свои вещи. — Пойдем. Нам тут не рады.

В безлюдном коридоре она уже могла говорить открыто и не скрывать раздражения:

— Ты чего добиваешься — чтобы меня отчислили на последнем курсе за поведение?!

Но с этого типа — как с гуся вода! Он даже улыбаться не перестал:

— Если честно, то я сам немного шокирован. Когда это я успел таким стать и с чьей, интересно, подачи? Ну да ладно, — он отмахнулся. — Со мной все ясно, но с тобой что не так? Я всегда думал, что избалованные дети себя иначе ведут в учебных заведениях. Кир был такой, что с ним никто справиться не мог. На моей памяти его ни разу не называли… скромной отличницей.

— Да при чем тут Кир?! — Яна сжимала и разжимала кулаки.

— Не знаю. Просто я думал, что у вас наглость везде проявляется. А вот у тебя, как оказалось, только со мной.

Яна подумала немного и решила не злиться. Не то чтобы она это решение приняла невероятным усилием воли… просто злиться без усилия воли никак не получалось. Она направилась к подоконнику.

— Вадим, роль беззаботного идиота тебе не к лицу. К чему все это?

Он остановился рядом, но с улыбкой смотрел в окно.

— Я нравился тебе серьезным и деловым. Я нравился тебе даже тогда, когда разрушал семью твоего отца, — на этих словах Яна поморщилась, но перебивать не стала. — Но в виде беззаботного идиота я тебя просто добью. Разве не этого ты всегда добивалась?

Она нервно хохотнула. Когда-то — да. Но теперь это уже было не нужно. И раз он тут, то придется объясниться — терпеливо и однозначно:

— Знаешь, Вадим, если бы у тебя имелись представления о совести или о сострадании, то ты бы понял, насколько некрасиво выглядит вся эта ситуация со стороны. С точки зрения моего отца, например. И как отвратительно я себя чувствую, потому что…

— Влюбилась в любовника мачехи? — подсказал он, когда она застопорилась.

Яна злобно зыркнула на него, но с мысли не сбилась:

— Я тебе так скажу — если у тебя есть ко мне хоть капля… пусть даже не симпатии, а уважения, то ты просто уйдешь из моей жизни и больше никогда в ней не появишься.

— А у меня к тебе чуть больше, чем капля, — вдруг заявил он, вынудив Яну уставиться на него и забыть обо всем, что она только что плела. — Поэтому договорились.

— Договорились? — смысл отдельных слов никак не хотел складываться в общую мысль.

— Договорились, — подтвердил он. — Но при одном условии — дай мне два часа напоследок. Ну, чтобы на пенсии было что вспоминать. Только эти два часа ты будешь делать все, что я попрошу. Без выяснений отношений, мук совести и прочей ерунды.

Яна уставилась в стену напротив. С одной стороны, два часа — это сущие мелочи. Она провела в обществе и объятиях Вадима куда больше времени, два часа не могут уже слишком сильно подпортить карму. С другой — за два часа можно сделать и то, после чего ей не так-то просто будет его забыть. Из всех мыслей, которые посещали ее в последние дни, была только одна по-настоящему отличная — как же хорошо, что у них все не зашло слишком далеко! Не потому, что Яне этого не хотелось, а просто после этого разлука уже не была бы безобидным киселем. И вот сейчас вырисовываются целых два часа «всего, что он попросит». Яна была уверена в том, что Вадим пытается ее вернуть не только ради секса — слишком много затрат для такой мелочи. Нет, им теперь движет что-то куда более серьезное, чем обычный азарт. Но откажется ли он от шанса привязать ее к себе окончательно? С его-то совестью? Вряд ли.

— Хорошо.

Она услышала свой голос и искренне озадачилась собственным рвением. Согласилась, не успев толком взвесить варианты. Хотя что тут взвешивать? Сколько бы аргументов ни пришлось на обе чаши весов, всегда перетянет та, на которой будет лежать «хочу».

Вадим кивнул:

— Тогда пойдем гулять.

— Гулять? — она удивленно рассмеялась. — Там же холод собачий!

— Ты не имеешь права спорить, забыла?

Она демонстративно закрыла рот ладонью, но напряглась, когда Вадим шагнул ближе и наклонился. Яна остановила его рукой. Вадим приподнял бровь — этот симпатичный хмырь уже родился директором, и тут ему наконец-то разрешили руководить:

— Руки по швам.

Яна рассмеялась громче, но выполнила распоряжение. Если он собирается устроить БДСМ-игру, то не оставит ей выбора, кроме как обхохотаться до смерти. Вадим протянул руку к ее волосам, заставив сжаться.

— У тебя нитка тут с самого утра. Я больше не мог этого выносить, — он показал ей. — Все, теперь пойдем гулять.

Яна поплелась следом, ощущая некоторое тягостное разочарование.

Вадиму было достаточно первой минуты общения, чтобы убедиться, что ситуация даже лучше, чем самые смелые его надежды. Яна разрывалась между желанием разрыдаться и броситься ему на шею. Эта история может закончиться только после того, как она перестанет смотреть на него такими глазами и ни секундой раньше.

Ах, эти общественные условности! До чего же забавная штука. Светлана сама звонила ему, сама приходила, потом бросила мужа, а затем вдруг решила, что старая жизнь ее вполне даже устраивала. Григорьев же при этом, судя по рассказу Яны, вполне был готов все простить и забыть. Но каким-то нелепейшим образом виноватыми назначили их с Яной! Вадим не собирался осуждать поведение Светланы или ее мужа — ему и дела до них не было, но не мог позволить, чтобы они — какой-то бесчеловечно нелогичной моралью — вдруг начали осуждать его. Почему люди разрешают странности только себе, но не готовы их простить другим? И пусть Яна пока далека от такого понимания мира — это неважно. Рано или поздно до нее дойдет, что ее счастье никоим образом не мешает счастью отца. А если он придерживается другой точки зрения — это только его заблуждения.

У него не было конкретного плана для этого свидания, да и в такую рань сложно придумать что-то интересное. Поэтому он потащил Яну в парк — так кстати по-утреннему безлюдный. Было очень холодно — наступила та самая пора, когда для дождя уже поздно, а для снега рановато, поэтому небо хмурится в неопределенности и наполняет воздух пронизывающими ветрами. Они говорили совсем немного, но зато по ее обрывочным ответам Вадим смог теперь понять положение дел в доме Григорьева полностью. По большей части шли молча. Яна ежилась и прижимала ладонь к покрасневшему носу, но не жаловалась. Зато когда Вадим обнял ее, чтобы согреть, не стала сопротивляться. Похоже, желание согреться сильно притупляет ненужные мысли. Они так и стояли долго-долго, а Яна даже руки под его куртку засунула, чтобы было теплее. Или она просто воспользовалась ситуацией для того, чтобы обнять его крепче? Вадим не мог перестать улыбаться. Он мечтал ее поцеловать, но не собирался этого делать, чтобы чувство пустоты она и сама успела осознать.