Вадим Скумбриев - Долгая полночь

– Это не лихорадка, мадемуазель, – покачал головой очередной врач. Клюв его маски, прежде белый, теперь будто потемнел от царившего вокруг мрака. – Накер, значит? Вы по-прежнему отравлены. Вино и покой – больше ничего. Не разгоняйте кровь по жилам, мадемуазель. Для вас это будет смертельно опасно.

Жанна закрыла глаза.

Яд накера кипел в её крови, но ещё хуже был яд незнания. Жанна встретила сразу шестерых одержимых, пусть всего лишь слабеньких сущностей – и никто не мог ей сказать, что происходит и откуда они взялись. Жанна попыталась очистить разум одного из них – и у неё ничего не вышло. Луи д’Олерон сбежал, исчез бесследно, след его потерян. Жанна хотела всё бросить – слишком уж жутко выглядело происходящее, да только никто её не спрашивал.

Утреннее солнце светило сквозь редкие окна. Кто-то стонал на соседней лежанке, отчего Жанне всё больше хотелось плюнуть на приличия и добить бедолагу. Меж рядами ходили сестры с лампадками, окуривая больницу камфарой и хвоей – считалось, что это отгонит чуму. Жанна знала, что это вранье, но сделать ничего не могла, и приходилось глотать проклятый дым пополам с гарью от сожжённых мертвецов, пробивавшейся сквозь узкие окна.

– Я потребую от лорда Томаса отвести вам достойное жилье, – сказал Эвен.

– Вчера я уже требовала, и что же? – проворчала колдунья. – «Нет в этом проклятом месте ничего достойного!» – ответил он и засунул меня в эту дыру. Будь неладна судьба, что поставила его здесь над городом!

– Вы должны проявить смирение, – наставительно произнесла сестра-иоанитка. – Любой христианин, даже заблудший и даже кол...

– Что я вижу! – донёсся сквозь мерный ритм молитвы голос Жана. Рыцарь шагал меж лежанок, точно Ланселот Озёрный, пришедший спасать прекрасную даму. На его светлых волосах играло солнце, стальная пряжка на поясе сверкала, когда он заходил в полосу света, и Жанна поняла, почему его зовут Солнечным рыцарем. Жан казался маяком жизни и радости в этом океане мертвецов. – Значит, прав я был, друг мой. Но какое прескверное место эта больница! Англичане небось и королеву положили бы сюда, как простую крестьянку. От них всего можно ожидать.

Шедший за ним тощий черноволосый юнец с едва начавшей пробиваться бородкой согласно кивнул.

– Ни чести, ни совести, мессир, – сказал он, уставившись на Жанну, как если бы та была ожившим барельефом с церковных стен.

– Позвольте... – начала было сестра-иоанитка, но Жан просто прошёл мимо, мягко отстранив её плечом.

– Вы можете идти, мадемуазель Мируа? – он подал руку колдунье. – Я хочу отвести вас в место поприятней этого.

– Пошла бы, даже если б у меня отнялись ноги, – совершенно искренне сказала Жанна, поднимаясь. Голова слегка кружилась, но идти она и впрямь могла, хоть и опираясь на Эвена. Телохранитель стоял рядом, и каким-то шестым чувством Жанна вдруг поняла: он не верит Жану. Он что-то подозревает, и лишь сохраняет спокойный вид.

Она стиснула его руку и увидела, как Эвен улыбнулся самым краем губ. Даже такая улыбка была для него редкостью, на миг Жанна замерла, но тут же чудовищным усилием воли заставила себя улыбнуться в ответ.

– Уйти отсюда, – она глубоко вдохнула, не обращая внимания на вновь ударивший в нос запах чумы, к которому она почти привыкла. – Слыхали, сестра? Я больше не буду докучать вам своим присутствием и марать это место колдовством.

Иоанитка гордо подняла голову.

– Мы лечим всех, – не без недовольства ответила она. – Даже таких, как вы.

– Идёмте же, – Жан махнул рукой, едва не сбив свечу у стены. Пламя заметалось и погасло.

Снаружи светило ласковое утреннее солнце, ничем не напоминая темень той ниши внутри. Даже привычная уже гарь казалась не такой противной, а люди – весёлыми и радостными, словно мор ушёл навсегда. Умом Жанна понимала, что это не так, что всё осталось прежним и это она сама радуется выходу из застенков больницы, а чума по-прежнему гуляет в Руайяне. Больница напомнила ей тюрьму Шато-Гайар, где колдунья провела лишь сутки – но и этого хватило, чтобы из замка она уезжала с неприличной для королевского эмиссара торопливостью, удивляясь, какой недоумок обозвал крепость «Весёлой».

– Признаться, меня удивил ваш визит, мессир, – сказала она, когда мрачное здание больницы исчезло за домами.

– Я бы пришёл гораздо раньше, если б этот болван Томас дал мне знать сразу, куда он вас отправил. Святой Рафаил! В эту темницу даже крестьянскую девку класть зазорно, она скорее Богу душу там отдаст, чем выйдет живой и здоровой. Что уж говорить о колдунье?

Жанна промолчала о том, что она, в общем-то, и была крестьянской девкой до того, как в её родную деревню приехали рыцари Рауля де Бриенна в поисках Изгоняющей. Да и ныне не лишилась прошлых замашек – например, умению плевать на учтивость и вежливость. Она была королевским эмиссаром, человеком без титула и земель, но на особом положении, отчего благородные неизменно скрежетали зубами, как только девушка попадалась им на глаза. И всячески пытались напомнить Жанне, что вылезла наверх она из грязи, а колдунья с усмешкой отвечала, что её долг – служить королю и ничего больше, чем раздражала аристократов ещё сильнее.

И, конечно, насчёт долга она лгала. Её просто устраивала такая жизнь.

– Неужто мессир Томас не хочет избавиться от одержимого? – вдруг услышала Жанна голос телохранителя, что повергло её в изумление. Она могла на пальцах пересчитать случаи, когда Эвен начинал разговор без неё. – Иначе с чего бы ему запирать мадемуазель Мируа в больнице для бедных?

– Думаю, он просто хотел унизить её, – отозвался Жан. – Ведь так?

– Ни на что более он неспособен, – проворчала Жанна, тут же вспомнив совет уезжать из города поскорее. С чего бы Чёрному Быку помогать ей? Или это очередная уловка? – Куда вы меня ведёте?

– В свой особняк. Мне кажется, он попристойней больницы, к тому же вашу рану осмотрит колдунья, о которой я говорил – а её нежные ручки куда как опытней, чем у этих монашек. Сомневаюсь, что хоть кто-то из них вообще умеет лечить людей. Я бы не доверил им даже скотину.

Жанна и сама уже видела знакомый дом. Здесь, на Зеркальной улице, располагались в основном дома зажиточных горожан, ныне пустые и мёртвые. Жанна шла мимо одинаковых дверей, расчерченных углём, вдыхала застаревший воздух, на редкость чистый для нынешних времён – ямы для трупов располагались на другой стороне города. Именно это больше всего понравилось ей в первое короткое пребывание у Жана.

Отель д’Олерон был небольшим двухэтажным домом, лишь для виду обнесённым покосившейся оградой. В Париже над владельцем такого отеля только посмеялись бы, но здесь, далеко на юго-запад от столицы, подобные дома были роскошью. Тем более что внутри обстановка не уступала и Нельской башне.