София Мгой - Семья: Ясир

Поли вызвала скорую. Она ни на минуту не отходила от Ясира, поила питьем, чем-то обтирала. Он немного удивился, увидев врачей. Ему поставили укол, от которого почти сразу потянуло в сон. Ясир слышал тревожный голос Поли, она что-то спрашивала, ей отвечали.

-Попей, пожалуйста, - голос Поли прозвучал где-то далеко, но ее руки были рядом. Он почувствовал, как она приподняла его голову и к губам приставила кружку с питьем. Он отхлебнул немного и снова лег.

Было темно. Он присмотрелся, какая-то женщина сидела рядом на его кровати, держала его за руку.

«Что это?... Кто это? Мама?... - мысли Ясира путались. - Почему так темно?»

Прикосновения, нежные и легкие, по лицу, по шее. Он повернул голову.

-Мам?

На каком языке он это сказал? Какие языки он знал? Русский? Да, русскому его обучил хозяин. Каждый день он его муштровал, еще Аркен долбил постоянно.

Какой еще? Турецкий немного, арабский, узбекский и еще какой-то. Ясир почти не помнил, какой это язык, так давно он говорил на нем. Он что-то пытался сказать, но слова застревали в горле, и тут он услышал.

- Ljuljaj mi sine moj, ljuljaj mi rano moja, nunaj mi unuchichu moj. I tvoja chebaka spati i na krilo tebe zvati, nunaj mi golube moj… (прим. автора- неточное написание хорватской колыбельной)

Женский голос нежно и тихо пел. Ясир сначала оцепенел, потом чуть не закричал - только крик застрял в горле. Он стал хватать воздух в темноте руками, пытаясь поймать этот голос. Да, это тот самый язык, так пела его мать, у которой его украли, отобрали, лишили... Как сильно сжалось его сердце! До боли!

Вдруг Ясир испугался, что голос умолкнет и порвется нить, единственная нить, ведущая к родному голосу. Он замер и широко открыл глаза, но увидел, что рядом была только Поли. Она тревожно смотрела на него.

- Тебе надо поспать, - она потрогала его мокрый лоб, вытерла испарину, тихо зашептала.- Ничего не бойся, я рядом, я с тобой.

Ясир успокоился, почувствовав ее теплые руки. Поли легкими движениями гладила его по голове, через несколько минут он уснул тяжелым сном.

Утром Ясир открыл глаза и сразу почувствовал, что в кровати он не один - со спины его обнимали плотно прижавшись. Слабый запах меда с корицей заставил Ясира замереть и осторожно повернуться.

Поли спала рядом с ним, одетая в свой дурацкий халатик и дурацкие розовые носки. Она прижималась к спине Ясира, положив свою руку ему на талию. Сам же Ясир был совсем голый и закутанный в пару одеял.

Он вспомнил, что вчера его свалил жар и что Поли даже вызывала скорую. Сегодня ему было лучше, но он был очень слаб. Еще он вспомнил жуткий кошмар, в котором женщина пела песню на забытом им языке.

Ясир пошевелился, Поли сразу проснулась и открыла глаза.

-Как ты себя чувствуешь? - вставая, спросила она.

Ясир не сразу ответил, сказал, что намного лучше.

Поли, вся лохматая и заспанная, нашла на прикроватном столике градусник и подала его Ясиру. 37,5 - все к лучшему.

Она ушла из комнаты и вернулась, где-то, через час. Лежавший в дреме Ясир увидел, что она принесла поднос с чашками.

-Сейчас ты будешь маленьким мальчиком, и я буду тебя кормить,- с улыбкой и важным воспитательским голосом сказала Поли, беря в руки чашку с супом.- Привстань немного, не хочу тебя ошпарить. А теперь за папу, - она начала кормить Ясира с ложечки, а он в недоумении послушно открывал рот. - За маму... за Олафа, за него три ложки. Молодец.

Она убирала ложку и вытирала салфеткой его рот.

-А теперь мы морсом запьем таблетки.

Пока Поли копалась в пачках с таблетками, Ясир сел.

-Госпожа...

-Нет уж, - резко прервала его Поли. - Пока ты болен никаких госпожей! Ты - больной, а я о тебе забочусь. И никаких возражений я не принимаю.

Она с силой уложила его обратно, подоткнула одеяло. Строго посмотрев на него, погрозила пальцем и вышла из комнаты.

Ясир лежал в раздумьях о происходящем. Поли еще пару раз заходила к нему, дав ему носки и принеся еще пару стаканов морса. Попутно сообщила, что собирается сделать в доме уборку.

«Она ведет себя как хозяйка, - подумал он.- Но ведь господин разрешил ей все. Странная она, заботиться обо мне. Лежал бы я здесь и все... принесла еду, кормила как дите». Он улыбнулся, все же такая забота приятна.

Ясир не мог вспомнить, чтоб он вчера раздевался. Значит это она его раздела. Точно. Еще натирала его чем-то. Она его касалась. Он засмущался, как будто Поли была здесь и видела его голого, а главное беззащитного, больного. Его никто не касался из домин добровольно, вернее его касались, но не так.

Ясир словно только что почувствовал эти новые ощущения - руки Поли на себе, эти теплые и мягкие ладошки, бережно скользящие по коже...

Вдруг он вскочил: «Это песня! А может это она пела?! Ее голос... откуда она знает? Неужели она все знает…»

Смятение и боль волной нашли на Ясира. Он подошел к окну, ему не хватало воздуха, одернул штору и попытался открыть створку - не получилось.

Что это? Щемящее чувство тоски и невыносимого одиночества разрывали его душу. Одна единственная слеза ползла по его щеке.

Когда-то, очень давно он сам запретил себе чувствовать, любить, вспоминать. Вспоминать единственное светлое в его жизни - любовь матери. А сейчас, сейчас эта женщина разрушила спасительный кокон одним нежным заботливым прикосновением, одним словом давно забытой материнской песни.

Он метался по комнате, натыкаясь на предметы словно слепой. Мама, мама, я тебя люблю! Верните мне мать! Верните мне жизнь! Верните мне меня! Меня!

Кого тебя? Он словно услышал голос почти забытого Аббаса. Тебя нет, есть Ясир! Мальчик, наряженный в девочку и превращенный в игрушку для утех. Кто ты, назови свое имя?

«Как меня зовут? Как меня зовут?» - бесконечно повторял Ясир, метясь по комнате, словно от его ответа произойдет чудо и он вернется в прошлое, где темноволосая женщина поила его молоком из голубой чашки, а черноглазый мужчина, усадив его себе на плечи, запускал с ним воздушного змея.

А потом это исчезло, осталось унижение, боль, ненависть и... кокон, куда он поместил самое сокровенное, куда похотливые руки насильников не доберутся. Ему казалось, что его душа разорвется на куски, а сердце лопнет.

Из памяти всплывали образы: вот он одетый в яркое красное платьице с волосами, завитыми в локоны под ритм барабанов танцует в кругу перед сидящими на полу мужчинами; вот другие такие же, как он, мальчики поднимают с пола купюры под мужской смех; ненавистное бородатое лицо Аббаса смеется, широко разевая рот; вот он, изнасилованный в который раз один валяется на грязном матрасе обливаясь слезами; вот его бьют, а он не просит пощады, он хочет чтоб его забили до смерти, как того, другого мальчика... как же звали того мальчика.

И снова Ясир пытался вспомнить свое имя, настоящее имя.

Он остановился, схватившись за голову. Так он стоял, боясь пошевелиться, а когда поднял глаза, увидел Поли, она с тревогой смотрела на него.