Владимир Шак - Короче говоря

***

НА БОЛЬШОЙ казацкой раде довелось присутствовать — утомился невероятно.

Первая часть ее — и большая часть причем, состояла из награждения казаков. Из-за огромного количества награжденных у меня создалось впечатление, что войско, собравшееся на раду, только-только из победоносного похода возвратилось [рада, отмечу из 2017 года, проходила в середине двухтысячных]. А когда действовавшему на момент награждения верховному атаману казачьему вручили сразу два [!] ордена, а будущему верховному [его чуть позже на должность воздвигли] — орден и медаль, уведомив при этом раду, что потенциальный атаман награжден еще двумя [!] орденами, ч сделал пометку в записной книжке: «При случае предложить ввести в войске специальную медаль для награждения казаков за очередное награждение их атамана».

А что? Никому не обидно будет.

Еще можно учредить награду за трехлетие… пятилетие [и далее — по желанию] награждения атамана определенным орденом.

Если приживется моя инициатива, наградами казаки будут покрыты, как кольчугой. И бронзоветь при жизни начнут. Что очень даже выгодно: потом, после отхода их душ казачьих к праотцам, не нужно будет на бюсты посмертные тратиться.

***

ЛЮБОПЫТНЫЙ документ на глаза попался: доношение в Сенат о выборах на Сечи Запорожской кошевого атамана и старшины 1 января 1749 года: «К празднику Рождеству Христову, — говорится в нем, — находящиеся по степям и рыбным ловлям из зимовников казаки съехались в Сечь, числом которых и с жившими в Сечи более не превосходило как до пяти тысяч, между которыми по большей части были презрелые пьяницы из людей по здешнему называемые сиромахи, не имеющие у себя не токмо лошадей или какого скота, но ниже на плечах своих платья, а через зиму валяются в куренях до весеннего времени».

И вот, после Божественной литургии в праздник Рождества, кошевой атаман должен был «купленное вино в трех бочках» — «для приласкания казаков», как подчеркивает автор доношения, раздать в курени, а сверх того «беспрерывно приходящих к нему» поить вином и медом. Точно так же поступали судья и войсковой писарь «и таким образом продолжалось даже до 1 января».

При этом «сиромахи находились в беспрерывном пьянстве, чиня неописанное своевольство, и старым и умным козакам беспокойство и явное оскорбление». И кошевой, по согласию судьей, решает запечатать погреб с вином «дабы пьяниц и своевольников не умножалось… яко же в оный день праздничный два человека из козаков от вина померли».

Почему же так выходило? А вот почему: «Выбор в старшины не от старых и умных людей и не от куренных атаманов зависит, а от упоминаемых сиромах, которые между собой соглашались тайно, кого в кошевые атаманы, в судьи, писари и пушкари выбрать».

Во как! Хотя… а мы, собственно говоря, на много ли по пути демократизации «обчества» продвинулись за два с половиной столетия? Не так ли зачастую и ныне происходит, когда судьбоносные решения зависят не от «старых и умных людей», а от все тех же сиромах, будь они неладны, подкормленных дармовыми харчами и угощенных рюмашкой заветной под запальчивые обещания всего и сразу?

Но вернемся к доношению. Отреагировал на него Сенат?

Да, отреагировал. Вот коим образом: «Впредь о том вам не писать, а в смотрении за запорожцами и о воздержании их предерзостей крайнее свое старание и попечение по команде над ними употреблять».

***

Из фотоархива автора:

Грамота лауреата

Автопортрет с половецкой бабой

У памятника помидору «Слава помидору!». Город Каменка-Днепровская

[фото Сергея Томко]

Дорога к храму [село Темировка]

Кошка Зося категорически отказывается от черешни

Свержение железного Феликса. Прощальный взгляд

Два одиночества

Родина. Летом в селе

Родина. Хлебное поле

Родина. Утренняя дорога

Яблоки на снегу

Снежный апрель

На Южном Буге

[фото Сергея Томко]

У Ворот солнца — в степном заповеднике «Каменные могилы»

[фото Сергея Томко]

***

В АЭРОПОРТУ группа журналистов встречает одну из величайших святынь православного мира — честную главу апостола и евангелиста Луки. Вот уже и самолет подрулил поближе, вот уже и трап подали. Вот и главу Луки — она в шкатулке немалой, называемой ковчегом, сносят на землю.

Архиепископ, присутствующий при этом, встает на колени, целует ковчег и во главе процессии движется с летного поля. И в какой-то момент ковчег проносят мимо меня. Достаточно было лишь руку протянуть, чтобы прикоснуться к нему.

Руку я, конечно же, не протягивал, но ощутил в душе, тем не менее, радость необыкновенную. И комок к горлу подкатился почему-то сразу же. Еще мгновение, показалось мне, и слезы сами брызнут из глаз. Вот, значит, какова сила святыни христианской, если оказываешься в ее ауре. В поле ее действия.

Состояние подобное я уже переживал — когда по воле Божией мне довелось приложиться к деснице Иоанна Крестителя. Примерно за год до встречи в аэропорту главы апостола Луки.