Скай Уоррен - Мне нравится твоя ложь

Кладу руку поверх его руки и нацепляю на лицо улыбку.

— Тогда возьми меня с собой.

И он берет. Он выводит меня из комнаты, и мы поднимаемся вверх по лестнице в офис. Я была здесь тысячу раз, но не так. Не с ощущением грубых рук моего жениха, наклоняющих меня над столом. Он поднимает подол моего мерцающего платья, обнажая задницу. Резинка подвязки щелкает.

— Я не мог найти тебя, — говорит он напряженным голосом.

Здесь нет правильного ответа. Если он хочет меня, то получает.

— Мне жаль, — бормочу я, умоляя.

Звук раскрывающейся молнии пронзает комнату. Потом он входит в меня, кожа к коже. Его член вколачивается глубоко в мою киску. Бумаги, вероятно, важные — счета на миллионы — но я сжимаю их в кулаках.

Его пальцы впиваются в мои бедра.

— Мне не нравится это. Стой там, где я могу тебя видеть.

— Хорошо, — я задыхаюсь, но это трудно. Едва могу дышать от того, что он двигается во мне все быстрее. Жестче. Мое лицо лежит на столе, оставляя следы от макияжа на смятых, влажных от слез листах бумаги.

Мы влюблены.

Он выходит из меня. Я напрягаюсь, зная, что будет дальше. Если у меня и были сомнения или надежды, то их больше не остается после того, как он плюет на мою задницу. Пальцы небрежно разглаживают слюну по моему сморщенному входу. Затем его член вжимается в меня.

Я тренируюсь так, как он говорит мне. Пробки настолько большие, насколько я могу вынести, но это все равно слишком тяжело. Неприятно, когда его член находится внутри меня, трется о мою нежную плоть, трахая меня.

— Подожди, — я хнычу, — подожди.

Я не хочу ждать. Я имею в виду: «Нет, нет, нет». Я имею в виду «Остановись и больше никогда не начинай этого». Это не имеет значения. Он не прекращает, но это к лучшему. Если бы он остановился, то спросил бы, что я имела в виду. И захотел бы узнать, почему я это сказала. Но у меня нет ответа. Есть только мои собственные приглушенные стоны, когда он вколачивается в меня сзади.

Присутствует лишь боль, когда он входит глубже.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Всю оставшуюся ночь я танцевала в каком-то трансе, лишь смутно осознавая мигание прожекторов и аплодисменты посетителей. Рук, пытавшихся добраться до меня, погладить и схватить, едва ли можно пересчитать. Боль и обида разрывают меня после того, что сделал со мной его ботинок. Теперь я понимаю, почему Кенди любит отстреляться до выхода на сцену. Если бы она была здесь, я бы могла попросить у нее косяк.

Шок тоже присутствует, и это помогает.

Как в прострации. Меня здесь нет, я не раздеваюсь и трясу задницей для посторонних. Я все еще сплю.

К тому времени, как я выхожу, небо уже насыщенно оранжевое. Легкая дымка висит между домами, смесь тумана и утренней росы. «Гранд» закрывается. Блу выпроваживает последних клиентов, и они уходят прочь, спотыкаясь по неровной брусчатке и страдая от похмелья. Половины камней на дороге нет, часть фасада тоже отсутствует, как будто мы в истерзанной боями стране. И мы ― воины, сражавшиеся и потерявшиеся на этой улице.

В центральном фонтане только сухая листва и окурки. Какая бы статуя некогда ни украшала центральную колону, она давно была отломана. От нее остались только неровные края, торчащие вверх. В целом это подходящее украшение для двора «Гранда» ― сломленное, но гордое.

Будучи все еще в трансе, я направляюсь домой к Кенди. Оцепенение помогает мне, притупляя страх, я обхожу бродягу и жутко выглядящего мужчину, упавшего в подъезде.

Мой стук эхом отражается от выцветших зеленых стен.

Она не отвечает.

― Кенди, ― говорю я, прижавшись лицом к двери, в надежде, что она услышит меня. До сих пор нет ответа. На всякий случай я дергаю за ручку, но дверь закрыта.

Беспокойство нарастает в моем животе. Если она умирает от передозировки за этой дверью… если она пошла домой с незнакомцем, и он связал ее в подвале. Существует много способов попасть в беду. Много способов получить травму.

Я знаю это из личного опыта.

― Кенди…

На этот раз я шепчу. Знаю, что она не ответит. Под кайфом ли она или просто ушла, все равно вне зоны моей досягаемости.

Глупо думать, что я в состоянии помочь ей, если я не могу помочь даже сама себе.

Я обхожу мужчину, валяющегося на лестнице, который выглядит растерянным и потерявшим надежду. Едва замечаю человека, который держит для меня дверь открытой. На самом деле, когда я свернула на тротуар у подъезда Кенди, я почувствовала покалывание в затылке. То же самое я почувствовала, когда он в первый раз появился в стрип-клубе.

Я застываю. Каждый мускул в моем теле замирает.

― Я не причиню тебе вреда, ― слышится мужской шепот позади меня. Знакомый мужской голос.

Сердце колотится. Ладони сжимают ручки сумки.

― Хани, ― мягко говорит он. Хоть это и не настоящее имя, но в этот раз я не слышу насмешки в его голосе. Он звучит встревоженно.

О, Боже, это он. Я надеялась, что ошибалась. Он может говорить, что не причинит мне боль, но ни один человек не придет без приглашения к стриптизерше с благими намерениями. Отворачиваясь, чтобы не смотреть ему в глаза, я говорю в пустой тротуар.

― Что ты здесь делаешь?

― Я последовал за тобой, ― он делает паузу. ― Здесь небезопасно.

Холодок бежит по моей коже. Как я его пропустила? Или что еще я упустила? За время побега я приобрела определенные навыки, но все же я не шпион. Я ― наследница. Принцесса . По крайней мере, меня учили ей быть. Я могу устроить званый обед для самых богатых, смертоносных людей страны, но не могу засечь слежку. Не знаю, как бороться в одиночку.

― Чего ты хочешь от меня? ― с трудом сглатываю я.

Минет? Трахнуться? Это единственные вещи, которые я могу дать.

Его дыхание ласкает мой висок, нежно шевеля волосы.

― Я просто хочу поговорить.

Это вызывает у меня усмешку. Он может преследовать меня, и я могу трахнуть его, но, по крайней мере, мы можем быть честными.

― Тогда почему ты вторгся в мое личное пространство?

Вежливость ― это банкнота в десять долларов, брошенная на сцену. Но за нее стоя и придерживая дверь открытой, пародируя манеры джентльмена, он может убраться из моего личного пространства. Он может перестать заставлять мое сердце биться слишком быстро, и мою кожу становиться липкой и горячей.

После паузы он делает шаг назад. Не далеко, но достаточно для того, чтобы я снова смогла дышать. Я поворачиваюсь к нему лицом и снова сталкиваюсь с этим чувством дежавю узнавания. Разве я не встречала его раньше? Я бы вспомнила это лицо, его твердость, черт, намек на уязвимость в его темных глазах, но у меня есть странное ощущение, как будто я ему доверяю, хотя он чужой.

Очевидно, что я не могу доверять этому чувству.