Скай Уоррен - Мне нравится твоя ложь

Его черная рубашка достаточно тесная, и я вижу его фигуру: широкую грудь и плоский пресс. Под рубашкой есть цепь или украшение. Я могу видеть только силуэт, но это заставляет меня хотеть потянуть за ткань и выяснить, что же там скрыто.

Он носит его как вторую кожу, словно это броня, а он — Боец. Я не могу представить, что он ходит в полицейский участок в синей рубашке. Он не коп. Но то чувство, которое возникло на сцене, вновь появляется. Я ощущаю, что его интерес с сексуальным подтекстом. Чувствую его подозрительность. Инстинкты говорят мне, что он находится здесь для чего-то большего, чем приватный танец. Я не могу позволить себе не прислушиваться к ним.

— Большего не будет, — категорически заявляю я.

Он фыркает, явно недовольный. Но не похоже, что он собирается форсировать события или жаловаться Блу.

— Тогда танец.

Право. Вот почему я здесь. Это не разочарование, но появляется тяжесть в животе. От мужчин я не жду ничего, только установленную плату. Начинаю танцевать, медленно двигая бедрами, а руками трогая грудь. Я за миллион миль отсюда. Лежу на спине, глядя на ночное небо и ощущая хрустящую траву под ногами.

Это почти работает, но мне нужно приблизиться к нему. Залезаю на него, расставляю его ноги и встаю между ними, затем подтягиваюсь к спинке кресла и трясу грудью перед его лицом. И когда я делаю это, то чувствую его запах. Он пахнет…не как дым. Не как пот.

Он пахнет как моя мечта: травой, землей и чистым воздухом.

Я застываю над ним, мое тело сжимается, а грудь все еще дрожит от остаточного импульса.

— Что-то не так? — спрашивает он.

И его голос. Боже, такой грубый и низкий. Он, вибрируя, скользит вдоль скрипучего деревянного стула и бетонного пола по моим ногам. Этот голос перемещается по воздуху и щекочет мою кожу. Мы не соприкасаемся, но я могу ощущать его.

Мне трудно глотать.

— Ничего, сладкий.

— Тогда садись.

Он имеет в виду меня, сидящую на его коленях. Прикосновение. Это противоречит официальным правилам. А неофициально — это одна из самых скучных вещей, которые происходят в этой комнате.

— А что, если я не хочу?

Одно его большое плечо приподнимается, и он тяжело вздыхает.

— Я тебя не заставляю.

Слышу недосказанность, которая повисает в воздухе.

Вероятно, мне следует отказать ему. Коп или нет, но он сбивает меня с толку. Это опасно. А если в здании находится какой-нибудь другой коп, то это еще более рискованно.

Но я по какой-то причине теряю равновесие и падаю на него в неуклюжей позе, он сидит, не двигаясь, пока я сползаю его телу и сажусь на колени, чтобы быть с ним на одном уровне. Руками обхватывает мое тело, и я оказываюсь в ловушке. В любую секунду он может начать лапать меня. Достать свой член и трахнуть меня, как и другие. Это было бы не впервые.

Но он остается сидеть в том же положении, его руки сильные, но нежные. Объятие. Это объятие.

Иисус. Сколько времени прошло с тех пор, как мужчина обнимал меня? Просто так, нигде не прикасаясь, и чтобы его член при этом не был внутри меня? Давно.

Мое горло першит.

— Что дальше? — спрашиваю снова, в этот раз предлагая что-нибудь из меню. Реальное меню — это секс и боль, как и все остальное, что он любит.

— Я бы хотел прикоснуться к тебе, — говорит он, а его дыхание ощущается напротив моего виска.

Знаю, что это не все. Мы даже не договариваемся о цене, но я соглашаюсь спокойно и безропотно.

Смотрю в его глаза и чувствую что-то знакомое. Откуда я его знаю?

Сотни человек приходят сюда. Они для меня ничто, и все же я не могу отделаться от мысли, что запомнила бы его, если бы он пришел в любую другую ночь. Не могу избавиться от чувства, что видела его раньше. Встречалась с ним. Знаю его.

Я должна бояться. И я боюсь, но меня интересует татуировка на тыльной стороне его руки. Что она означает? Но появляются и другие моменты для удивления, особенно когда его рука дотрагивается до меня.

Он не начинает с моей груди или задницы. Не с тех очевидных мест, которые так важны для них. Одной рукой он проводит по шее и вдоль по спине. Сердце интенсивно колотится в груди, почти добровольно разрываясь. Я не могу свободно вздохнуть. Для меня это место неожиданно становится важным и уязвимым. Таким небольшим и всего лишь от одного бережного прикосновения его руки. Как это возможно, что у него такие большие руки?

Он скользит другой рукой по подбородку, приподнимая мое лицо. Смотрит мне в глаза. Я не могу отвести взгляд. Его глаза темные и бездонные, сверкающие, словно далекие звезды.

— Как тебя зовут? — бормочет он.

Хонор.

Почти произношу его, но это не то имя, которое я здесь ношу. Кроме того, мое имя объявляют, когда я выхожу на сцену. А он не похож на того, кто такое забывает, но после своего вопроса сжимает мою шею чуть сильнее, но осторожно, хотя и с легкой угрозой. Может схватить меня в любую секунду. Он знает это. Я знаю это. Блу, который ждет за дверью, тоже знает это, но всё сводится к доверию.

И я ему доверяю.

— Хани, — шепчу я.

Он повторяет моё имя так, словно раньше никогда его не слышал

— Хани.

Мой взгляд опускается на его рот, он жесткий. Суровые мужские губы и щетина, легкой тенью покрывающая его подбородок.

— А тебя?

— Тебе лучше не знать моего имени. — Его губы изгибаются в полуулыбке.

Я верю. Но именно эти слова заставляют меня довериться ему еще больше.

— Мне лучше не сидеть у тебя на коленях.

И не раздеваться для странных мужчин каждую ночь. Я предполагаю, что поезд уже ушёл. Его веки опускаются, выражая что-то вроде благодарности.

— Ты можешь называть меня Кипом. — Должно быть, он видит, что я ему не верю, потому что тихо смеется. — Это мое настоящее имя. Не то, что Хани.

Я вздрагиваю от неожиданного удара, но чего он ожидает? Правду?

Правды нет. Хани не является моим настоящим именем, но меня так называют каждый день, поэтому я чувствую себя все меньше и меньше Хонер Моретти. Становлюсь прозрачной, словно призрак. Иллюзорной. Это то, что скрывается во мне. Ненастоящее имя делает меня невидимой.

Он смягчается, видя выражение моего лица.

— Это сокращенно от Киплинга.

Именно в этих нескольких словах он дает мне что-то. Что-то личное. И реальное. То, что является редкостью в этом клубе. Во всем мире. Это заставляет меня хотеть большего. Я вижу старые кости, повсюду торчащие из земли. Хочу копнуть глубже, чтобы раскрыть больше правды.

— Как и Редьярда Киплинга?

Его брови приподнимаются, хотя он и пытается скрыть это. Но я это замечаю.

— Ты удивлён, что стриптизерша читает стихи? — спрашиваю я.

— Нет.

— Лжец. Хотя я не злюсь. Девушки здесь выживают. Мы карабкаемся на поверхность. Это не оставляет свободного времени для чтения.