Сиара Симон - Пастор

Я сглотнул и продолжил:

— Я поставил её снова в вертикальное положение и поднялся по ней. Когда спустил Лиззи вниз и держал её в своих объятиях, понял, что мои руки испачкались, когда я споткнулся. Они были мокрыми из-за дождя, а затем измазались грязью, маслом и сажей, поэтому я запятнал всё её лицо… Я сделал глубокий вдох, преодолевая панику, и набрал 911, затем позвонил родителям. Они с Эйденом поторопились домой и забежали в гараж раньше полиции; никто даже не подумал удержать Райана. Ему было восемь или девять лет, когда он увидел свою сестру мёртвой на полу гаража. А затем красно-голубые мигалки, медработники и подтверждение того, что холодная кожа и пустые глаза уже сказали нам. Лиззи Белл — волонтёр в приюте для животных, любительница Бритни Спирс и тысячи других вещей, что делали её девятнадцатилетней девушкой — умерла.

В течение нескольких минут были слышны лишь звуки нашего дыхания, шелест простыней, когда Поппи тёрлась своей ногой о мою, но затем в моей голове начали медленно кровоточить воспоминания.

— Моя мама пыталась оттереть грязь, — сказал я в итоге. — Пока мы ждали людей коронера (прим.: в Великобритании, США, некоторых других странах специальный судья, в обязанность которого входит выяснение причины смерти, происшедшей при необычных или подозрительных обстоятельствах), чтобы отдать тело. Всё время. Но масло так легко не оттереть, и поэтому та грязь осталась на Лиззи вплоть до того, как мы должны были сказать ей «прощай». Я ненавидел это. Ненавидел так сильно. Я вылизал тот грёбаный гараж сверху донизу, так как посчитал это своей миссией. И с тех пор я содержу в чистоте всё в своей жизни.

— Почему? — спросила Поппи, сдвигаясь так, чтобы приподняться на локте. — Это заставляет тебя чувствовать себя лучше? Ты переживаешь, что нечто такое может случиться снова?

— Нет, не из-за этого. Не знаю, почему я продолжаю так делать. Думаю, это навязчивое состояние.

— Звучит как наказание.

Я не ответил ей, обдумывая всё в своей голове. Когда она перефразировала это таким образом, всё выглядело так, будто я на самом деле не отпустил Лиззи, будто до сих пор боролся с её смертью, боролся с чувством вины, что заснул в тот день и не проснулся, чтобы остановить её. Но уже прошло десять лет, и разве этого недостаточно для меня?

— Что ей нравилось? — спросила Поппи. — Когда она была жива?

Мне хватило на раздумье минуты.

— Она была моей старшей сестрой. Поэтому, иногда она была по-матерински ласкова, а иногда придирчива. Но, когда я, будучи ребёнком, боялся темноты, Лиззи всегда разрешала мне спать в её комнате, и она постоянно прикрывала меня, когда, став старше, я нарушал комендантский час, — я взглянул на линии света на одеяле, пробивавшиеся через жалюзи. — Она на самом деле любила отстойную поп-музыку. Лиззи оставляла свою музыку в CD-плеере Шона, одалживая его машину, и он из-за этого так бесился, когда его друзья заскакивали в салон и затем, после включения проигрывателя, начинал играть какой-нибудь бой-бенд или Бритни Спирс.

Поппи задрала голову вверх.

— Лиззи причина того, что ты слушаешь Бритни Спирс, — догадалась она.

— Ага, — признался я. — Это напоминает мне о ней. Она любила петь настолько громко в своей комнате, что мы могли слышать её в любом уголке дома.

— Думаю, она бы мне понравилась.

Я улыбнулся.

— Думаю, да, — но затем моя улыбка исчезла. — В день похорон Шон и я решили на несколько минут ускользнуть от родственников в доме и пойти на обед в Тако Белл (прим.: международная сеть ресторанов быстрого питания адаптированной кухни текс-мекс). Мне захотелось повести, но мы не думали — мы не помнили — что Лиззи была последней за рулём. Её музыка начала играть, и Шон был… Он был огорчён. Огорчение не то слово, которым можно было описать состояние моего старшего брата. Ему только исполнился двадцать один год, поэтому он оплакивал смерть Лиззи как ирландец: с большим количеством виски и минимумом сна. Я повернул ключ в замке зажигания, и вступительные басы «Oops, I Did It Again» заиграли оглушительно неприятно, потому что Лиззи всё время увеличивала громкость; мы оба замерли, глядя на плеер так, будто из слота только что вылез демон, потом Шон начал кричать, ругаться и бить по приборной панели настолько сильно, что старый пластик треснул, а весь автомобиль трясся от его горя и ярости. Они, Лиззи и Шон, были ближе всего по возрасту и, соответственно, являлись лучшими друзьями и заклятыми врагами. Они разделили машины и друзей, учителей и в конечном итоге колледж, имея разницу в возрасте всего лишь в год, и из всех братьев Белл именно в жизни Шона её смерть образовала самую большую дыру. Так что в тот день он пробил отверстие в своей машине, а потом мы отправились в Тако Белл и никогда не обсуждали это. До сих пор. Я никому не рассказывал эту историю прежде, — произнёс я. — Легко говорить о Лиззи вот так.

— Как так?

— Голым и уютно устроившимся. Просто… С тобой. С тобой всё становится легче.

Она положила голову мне на плечо. Мы уже довольно долго так лежали, и когда я подумал, что она уснула, Поппи сказала в темноте:

— Является ли Лиззи той причиной, почему ты боишься перестать сдерживаться со мной?

— Нет, — ответил я озадаченно. — Почему она должна?

— Потому что создаётся впечатление, словно она является мотивацией во всём, что ты делаешь. И ей причиняли боль сексуально. Мне кажется, это заставляет тебя бояться действовать, то есть сделать с кем-то другим то, что случилось с ней.

— Я… Я никогда не задумывался об этом в таком ключе, — я снова нашёл её волосы и принялся играть ими. — Не знаю, возможно, именно поэтому. Только в колледже я осознал, как мне это нравится, но было трудно. Если я находил уверенную в себе, умную и с чувством собственного достоинства девушку, она не хотела грубого секса. Если находил девушку, которой нравилась грубость, то причиной всегда была какая-то эмоциональная травма, и да, всякий раз, когда мне встречалась такая девушка, я думал о Лиззи. Сколько знаков мы пропустили. И если я когда-нибудь узнал бы, что парень воспользовался ею, когда она чувствовала себя вот так, то…

— Звучит так, будто тебе не везло с девушками.

— Не всегда. В колледже у меня было несколько действительно хороших подруг. Но было легче блокировать эту часть меня, чтобы иметь здоровых, уверенных девушек и ванильный секс. Так было безопаснее.

— И тогда ты стал пастором.

— И это было намного безопаснее.

Она села и взглянула на меня, линии тени и света от уличного фонаря пересекли её лицо.

— Что ж, ты не делаешь мне больно. Я серьёзно. Посмотри на меня, Тайлер, — я посмотрел. — Мне не нравится грубость, потому что я эмоционально повреждена. Всю мою жизнь меня воспитывали как принцессу, меня баловали, хвалили и защищали от всех тех вещей, что могли бы когда-либо навредить мне. Стерлинг стал первым человеком, который не относился ко мне таким образом.