Михаил Джавахишвили - Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Дома озадаченного Квачи ждали неприятные новости.

После возвращения из Царского Села он мнил себя счастливейшим из смертных, ибо в тот день разом достиг всего: и княжеского титула, и придворного звания, и влияния, и власти, а главное — богатства, кото­рое со дня на день должно было золотой рекой потечь в его карманы.

Часть этого богатства он заполучил в первые же дни, и ринулся на биржу.

Последнее время из уст Квачи слышно было только: "облигации", "купоны", "акции Путилова", "ленские", "саламандры", "Лежей", "Продал! Купил! Проиграл! Выиграл!"... Но как-то так получилось, что "проиграл" он говорил значительно чаще, чем "выиграл", а это не мог­ло не огорчать. Квачи обнаружил, что во время игры на бирже кто-то заглядывал в его карты, наконец он убедился, что у него недостаточ­но сил и средств, чтобы крутить рулетку по своему усмотрению; что, напротив, сам Квачи стал чьей-то игрушкой и жертвой. Но было позд­но — хоть локти кусай. На то, чтобы остановиться и отступить, не хва­тало осторожности, трезвости и хладнокровия, а потому, ступив в бо­лото биржи, он полез дальше, вглубь, где его ждали или полное разо­рение, или поистине фантастическое богатство.

Он позвонил своему другу, банкиру Гинцу:

— Алло? Ты? Слушай меня внимательно: если мы поладим, когда смогу получить деньги?.. Завтра? Что?.. И контракт готов? А если не соглашусь на условия? Понизишь?.. Раз так, согласен. Дорого мне обходится наша дружба, но что поделаешь — будь по-твоему!..

Он повесил трубку телефона и повернулся к Бесо.

— По распутинским делам никого больше не принимайте. Спятил старец. На старости лет в Иерусалим отправляется — во спасение ду­ши. И черт с ним! Пусть хоть шею себе свернет! На нем столько гре­хов и грязи, что не то что Иерусалим — если тысяча ангелов будут скрести целый год, все равно не отскребут.— И опять схватился за телефон.— Ух, чуть не забыл! Алло! Елена, ты? Гришка тебя ждет, жажду, говорит, хорошенько согрешить, чтобы был повод хорошенько покаяться. Что? Нет времени? В чем дело, голубушка? Надо бы и мне немножко внимания уделить, для меня постараться!..

Сказ о ночном радении

В ту ночь часов в одиннадцать Гришка Распутин повел Квачи, Елену и Таню на радение "людей божиих".

Гришка и Квачи обрядились в белые холщовые рубахи, Елена и Таня — в просторные белые платья. Так требовали правила почитания мучеников, ибо белый цвет был знаком истинности их учения.

На окраине города, в приземистом доме собирался "корабль хлы­стов". В просторной комнате толпилось до шестидесяти мужчин и жен­щин, в большинстве молодых.

Там же, в углу, отирались дружки Квачи, по его ходатайству по­лучившие от Григория разрешение присутствовать на радении.

Во главе собрания у конторки стояла "богородица" — вдова Лохтина, тоже в белом балахоне, пестревшем блестками и бантикам"; поверх распущенных волос — неизменный странный плат с лентой и надписью золотыми буквами: "Во мне всякая сила, Аллилуйя". Как обычно, она была босиком.

Радение уже началось, Богородица читала молитвы. При виде Рас­путина голос ее сорвался, и она пошла ему навстречу, выкрикивая:

— Вон он, сын Божий! Вон он, Иисус Христос! Вот он, наставниче предобрый и пастырь прещедрый! Осанна, благословен грядущий во имя Господне! Воистину скажем: придите и поклонитесь Христу нашему, Богу, ибо достоин сын Божий славы и поклонения...— и бросилась ему в ноги и зацеловала край белой рубахи.

Все обступили учителя. Одни, подобно Лохтиной, падали ниц, другие целовали рубаху и руки.

Гришка по-братски обнял всех, облобызал мокрыми губами, Затем последовал за "богородицей" к столу.

"Богородица" затянула псалом. Все подхватили, славя Всевышнего и Дух Святой, которые, согласно их вере, в ту минуту, находились вместе с ними под одной кровлей. Пропели множество других песно­пений и наконец затянули "Христос воскресе". Пели стройно, увлечен­но и благоговейно, все громче и громче, доводя себя до экстатического возбуждения.

Когда допели, учитель и сын Божий начал проповедь.

Квачи стоял в стороне и внимательно слушал Гришку. Он с тру­дом научился разбираться в его речениях, поскольку Распутин щедро оснащал их церковными словесами и мужицким просторечием.

Для начала Гришка напомнил братьям-корабельщикам заповеди учения.

Заповеди он толковал хитрословесно, иносказательно, особенно же напирал на ту, что касалась супружества и плотского греха.

— Дух во человецех кроток, плоть же, острупленная грехами, зла и люта, а посему лютую плоть должно пытать и умерщвлять. Супру­жество грех еси. Время и молитва духу Святому каждому подарит ду­ховную супругу. Духовным супругам плотское соитие не вменяется во грех. Равно как и соитие с иными женами не зачтется во блуд, бо "таковая любовь лишь голубиное воркование"...

Затем Гришка припомнил хлыстовского Господа, сынов его, апос­толов и мучеников. Под конец не забыл и о себе:

— Сподобился аз лицезреть небеса отверзтые и на них Дух Святый во славе, летящий яко голубь, и явился он мне и был мне голос свыше, и гласил: "Григорий, ты сын мой возлюбленный, в коем мое благоволение". И перенес меня тот дух в пустыню, и пребывал я там шесть раз по десять дней, и пытал меня искушениями многими и не­чистой силой, и быша я там со зверьми, и ангелы служили мне. А пи­тался акридами и диким медом...

Он припомнил множество греховных соблазнов, явленных дьяво­лом, дабы погубить его душу, и множество своих чудных деяний.

— Возведи окрест очи и виждь: близок День Страшного Суда, гря­дет Господь со славою. Истинно говорю вам: покайтесь и уверуйте! Приидите ко мне, мытари, и я буду пастырем вашим и просвящу зе­ницы темныя. И осешо вас Духом Святым, и исцелю от болезней, и повергну во прах нечистого, и укреплю души слабые. Матери, братья и сестры! Егда приидете в лоно мое, я соединю вас в любви, радости и ласке и дарую вам блаженство райское и радость небесную...

И после глубокого молчания окинул взглядом учеников своих, си­дящих ошую и одесную, и рек:

— Братья и сестры! Возрадуйтесь, яко в чертогах Отца Небесно­го, ибо с вами пребывает сын Господа возлюбленный и Дух святый! Возлюбите друг друга, яко в раю, и воркуйте друг с другом, яко го­луби, ибо истинно говорю вам: нет в братской любви блуда. Изыди от нас всяк нечистый, прокаженный и грешный духом!

— Изыди! Изыди! — в один голос откликнулись люди божии.

Святой Григорий вдруг преобразился, загорелся, воспрял: его пре­данный подмастерье и друг Квачи Квачантирадзе вспомнил, как вра­зумлял старец царя и молился за него, вспомнил также истовое по­каяние святого, всмотрелся внимательней в его пылающие ланиты и горящие очи, вслушался в громоподобный голос и постиг, откуда про­истекала беспримерная сила Григория, его безграничное влияние и все преодолевающая мощь.