Василий Криптонов - Летящие к солнцу 1. Вопрос веры (СИ)

Джеронимо хмыкнул, но горшок взял. Придирчиво осмотрел со всех сторон и поставил на место прежнего. Мы, затаив дыхание, наблюдали, как он крутит горшок и хмурится. И вот лицо Джеронимо осветила улыбка.

- Я буду звать тебя - Недотрога Джим. Тебе нравится? Да конечно нравится! Добро пожаловать на борт, Джимми! Располагайся поудобнее, с нами скучать не придется.

И все мы, включая Черноволосого и человека в респираторе, с облегчением вздохнули. Только Вероника опять закашлялась и просипела, что пора бы отсюда убираться. Никто не возражал. Только Джеронимо вскользь заметил, что ей бы надо поменьше курить.

Остаток отпущенного времени мы потратили на отдых и приведение себя в порядок. Посетили ванны, вновь постирали одежду и не отказались от приготовленного Мышонком грибного чая, и я только надеялся, что Вероника не заметит, какие взгляды "медсестричка" порой бросает на Джеронимо.

Как и в прошлый раз, беседу поддерживали в основном Джеронимо с Аленой. Не знаю, о чем думала молчаливая Вероника. Я же робко прислушивался к непривычной тишине и пустоте внутри себя. Это как попытка задержать дыхание на определенное время. С каждым мигом все тяжелее, и так просто - взять, да и начать дышать. А с другой стороны, понимаешь, что терпеть сможешь еще долго... Сколько смогу терпеть я? Верный ли это путь? Ведь, если не считать случайных вспышек, я так ничего сам и не почувствовал. Вот представлю сейчас, что новые друзья внезапно погибнут... И ничего. Нет, разум, конечно, пытается вызывать к жизни новые эмоции, но я ему не позволяю. Какой смысл творить еще одного голема?

Приподняв голову над болотом размышлений, я вдруг обнаружил, что на меня смотрят все трое: Вероника, Джеронимо и Мышонок.

- А мы тут спорим, - улыбнулся Джеронимо, - почему ты такой грустный и молчаливый. Алена думает, из-за несчастной любви, я считаю - тебя все еще плющит с "джеронима", а Вероника полагает, будто ты просто псих, каких поискать, и лучше в голову к тебе не лезть. Рассудишь?

Я молча указал на Веронику, и в нее полетели два Чупа-Чупса.

- Вот гады! - засмеялась она.

"Кажется, у них все в порядке", - подумал я и спокойно нырнул обратно. Вновь начал перепахивать зловонное болото своего Эго, все острее понимая, что ищу не там и не то...

***

К тому времени как нас нашел сияющий командир, мы успели еще раз поесть и даже поспать, для чего пришлось-таки вернуться в трехкоечную. Мы с Вероникой проснулись от стука в дверь и радостного крика, что "все готово, можно ехать, без нас не взорвут".

Джеронимо спал.

Вероника смотрела на меня.

- Давай ты.

- Почему это я?

- Потому что вы как-то слишком уж сдружились в последнее время. Считай, что я ревную. Пускай он и на тебе потренируется.

Вероника так смотрела и говорила, что спорить не представлялось возможным. Она принялась натягивать комбинезон, а я, скрепя сердце, подошел к кровати Джеронимо.

- Проснись! Эй! Вставай! Динамит заложили, поезд ждет, пора!

Я тряс Джеронимо за плечо, и он нехотя пробуждался. Открыл один глаз, затем второй. Блуждающий, как у младенца, взгляд остановился на мне.

- С добрым утром, - кивнул я. - Надо вставать, а то...

Он рывком сел на кровати и с неожиданной силой оттолкнул, почти отбросил меня, чтобы впиться взглядом в Веронику.

- Карга! Беспринципный уродливый ком сморщенного от старости сала! Кара моя будет страшной.

Вероника, должно быть, застонала, но со стороны это прозвучало как вой.

- Ну почему, почему опять я? - спросила она, обращаясь сквозь толщу камня и земли - к небесам.

Небеса хранили молчание, а Джеронимо отозвался тут же:

- Потому что мне все равно, какое оружие ты используешь. Я вижу твою гнилую желтозубую натуру с провалившимся носом, как бы ты ее ни прятала. Какая низость! Пытаться подставить Николаса, моего дорогого друга, невинного, как дитя!

Вот под такой непрестанный аккомпанемент мы и закончили сборы. Командир, молча и тактично стоявший все это время в дверях, протянул мне заплечный мешок.

- Сухпаек на неделю. Грибы и чай. Чем можем. Грибы сушеные - штука сытная, не больше пяти за раз - потом распухают и хоть два пальца в рот. Ну и вода еще.

Мешок оттягивал руку, но когда я пристроил его за плечо, не почувствовал никаких неудобств. Такой же мешок командир бросил Веронике. А потом открыл дверь и внес в комнату рюкзак Джеронимо, который тот, кажется, оставил еще в камере, перед судом.

- Ну и тебе, мелкий, чуток поднакидали.

Пришлось задержаться еще на десять минут. Ворчащий Джеронимо пытался уместить в рюкзак шарманку с кактусом и все упаковки грибов разом. Кончилось тем, что три пачки я переложил к себе.

По пути к платформе нам пришлось пройти через длинный коридор почета пополам с позором. Одни поздравляли нас и славословили, другие призывали на наши головы страшные кары. Между теми и другими то и дело начинались драки, но бдительные военные быстро наводили порядки.

Наверное, по закону жанра нам полагалось устроить тут революцию, победить солдат и отдать всю власть, в том числе и исполнительную, в руки умников и умниц, но мы, честно говоря, уже торопились, да и не хотелось нам побеждать военных.

Достигли перрона, заросшего безвредными теперь подсолнухами. Помимо солдат, здесь всего два человека, а именно - Мышонок и Черноволосый.

Проливая слезы в три ручья, Алена обняла сперва Джеронимо, потом - меня, и под конец отважилась на Веронику.

- Я навеки сохраню вас в своем сердце, - пообещала она. - Прощайте, и... Как это у вас говорится? Buena fortuna?

Мышонок убежала, видно, побоявшись, что совсем уж разрыдается. А к нам подступился Черноволосый с той самой книгой в руках.

- Вы, должно быть, многого наслушались, - заговорил он, обращаясь главным образом ко мне. - Не принимайте близко к сердцу. Вы принесли перемены, а людям свойственно бояться перемен. Я же считаю, что все к лучшему. Мы не встали на пути пророчества, и теперь вы можете осуществить предначертанное. Возьмите эту книгу. Там многое еще, помимо того, что я зачитал на суде, заслуживает внимания.

- Спасибо, - сказал я, принимая дар. - И спасибо за все. Грибы были весьма неплохи, чай - отличный. И, да... Можете передать тем ребятам из газеты, что я сожалею о случившемся?

Черноволосый задумался, потом кивнул:

- Да. Эти ребята думают, что ведут тайную анонимную деятельность, но я постараюсь передать ваши слова так, чтобы их не обидеть.