Домашний - Джессика Клэр — «Миллиардер из Блубоннета»

Два часа утра.

«Что именно происходило? Трэвис все еще работал?» Риса потерла глаза и отбросила одеяло, чтобы подняться с кровати. Она не должна была быть настолько любопытной, женщина это понимала, но было что-то такое в Трэвисе Джессоне, что заставило ее откинуть в сторону весь здравый смысл. Надев пару пижамных штанов поверх трусиков, Риса расправила футболку, в которой спала и двинулась к двери, проигнорировав колыхание своей полной груди. Она должна была надеть лифчик, даже если только собиралась заговорить с Трэвисом.

Опять же, женщина хотела просто взглянуть на него, и то, что Риса была без бюстгальтера, означало, что не будет никаких полуночных споров, что весьма умно, если она не собиралась набрасываться на мужчину. Поскольку это был только шпионаж, можно было пойти и без лифчика.

Риса осторожно потянулась к двери своей комнаты, схватилась за ручку и медленно открыла ее так, чтобы та не заскрипела. Женщина двинулась по коридору к гостевой комнате, где оставила Трэвиса, только чтобы обнаружить, что звук его голоса доносился с противоположного конца дома. Заинтригованная, Риса прошла по коридору к лестнице, и посмотрела вниз через перила.

На кухне горел свет.

Риса спустилась вниз по лестнице и направилась на кухню, так как сейчас ее любопытство разыгралось не на шутку. Она все еще могла расслышать низкий ропот его голоса. «Ночная деловая встреча? Телефонный разговор?» Женщина приблизилась к кухне и заглянула в дверной проем.

Трэвис Джессон сидел на полу, прислонившись спиной к одному из кухонных шкафчиков. Рядом с ним стояла наполовину пустая бутылка виски. Большой фотоальбом лежал на его коленях.

Самым странным из всего этого было то, что Грегори пристроился рядом с Трэвисом, положив голову ему на колено, и наблюдал за мужчиной.

Пока Риса стояла в тени, Трэвис сделал еще один глоток виски и перевернул страницу в фотоальбоме.

- Это я, когда был ребенком, - сказал он, указав на изображение на странице и, наблюдая за тем, как поросенок рылом опирался на его колено. - У меня была собака. Не свинья. Какого хрена я должен делать со свиньей?

Разумеется, поросенок ничего не ответил, лишь подался ближе к его руке, выпрашивая, чтобы его приласкали.

Трэвис говорил слегка невнятно, и, судя по количеству алкоголя в бутылке... в бутылке, которую Перл хранила для особых случаев... Риса поняла, что мужчина находился здесь уже долго. И выпил он довольно много.

- Риса говорит, что я должен забрать тебя, - мужчина откинулся назад и прислонился затылком к дверце шкафчика, уставившись в потолок. - Бабушка хотела, чтобы ты был у меня. Я не уверен, что она понимала, как я занят. Я должен уехать в Токио на две недели в конце этого месяца. Вполне уверен, что японские отели не в восторге от свиней, - Трэвис стукнулся затылком о шкафчик. - Так что в любом случае, я уже вижу, как опять кого-то разочарую. Если я заберу тебя, то разочарую своих деловых партнеров, потому что не смогу поехать в Токио со свиньей. Если же я избавлюсь от тебя, то разочарую свою покойную бабушку. И Рису.

Мужчина покачал головой и сделал очередной глоток из бутылки.

Что же, становилось все интереснее. Действительно интереснее. В конце концов, кто бы мог подумать, что немного виски и разговор со свиньей докажут, что у Трэвиса Джессона есть сердце? Улыбка изогнула губы Рисы.

- Я должен был быть здесь, хрюшка, - мягко произнес мужчина. - Должен был быть здесь, чтобы сказать «прощай».

Печаль заставила Рису перестать улыбаться. В голосе этого мужчины было столько вины. Он винил себя за то, что не приехал к Перл перед ее кончиной. Не появился на ее похоронах. Печально то, что никто не обвинял его в этом, кроме него самого. Перл думала, что солнце вставало и садилось ради Трэвиса. Она никогда не винила его за то, что он был постоянно занят.

Риса прислонилась к дверной раме, любуясь странной картиной – миллиардер и свинья. Волосы Трэвиса были в беспорядке, как будто он только что вылез из постели. Грудь мужчины была голой, а на нем самом одеты лишь боксеры. И больше ничего. У него оказалась широкая, мускулистая грудь с темной порослью волос, которые было хорошо видно при кухонном освещении. Трэвис так же, оказался загорелым. Загорелым и красивым, и слишком впечатляющим для кого-то столь же пухлого и плохо одетого как она.

Женщина вздохнула. Это не означало, что он не был объектом каждой грязной фантазии, которые у нее были на протяжении последних нескольких лет. Это просто означало, что все они по-прежнему оставались... фантазиями.

От ее вздоха, Грегори приподнял голову и уставился на дверной проем. Его маленький тощий хвост зашевелился и стремительно начал вилять.

Проклятье.

Трэвис сощурил глаза, и поставил бутылку обратно, так и не сделав еще один глоток, который собирался.

- Кто здесь?

Риса в защитном жесте скрестила руки на груди, пожалев, что не решилась надеть чертов бюстгальтер, и вышла из тени.

- Всего лишь я. Я услышала, как кто-то говорил.

Ее лицо запылало, как и взгляд Трэвиса, когда он начал осматривать ее фигуру в мешковатых штанах для сна и тонкой футболке. Женщина, вероятно, выглядела как после ядерного взрыва. «В очередной раз», - подумала про себя Риса, - «хотя он выглядит не лучше». Она заставила себя выглядеть непринужденной, перешла на его сторону и села на пол рядом с мужчиной, подтянув ноги к груди.

- Не спится?

Его рот сжался в жесткую улыбку.

- О, я могу спать. Однако этот хряк решил, что должен спать со мной и разбудил меня.

Риса закусила губу, чтобы скрыть улыбку.

- Он всегда спал с Перл. Я думаю, что ему стало одиноко, и Грегори подумал, что может лечь с тобой.

Трэвис фыркнул и сделал еще один глоток из бутылки. После минутного раздумья, мужчина протянул ее Рисе.

Она взяла бутылку и попыталась подражать ему. Однако горло женщины обожгло, и Риса начала кашлять, прижимая тыльную сторону ладони ко рту.

- Боже, это ужасно.

- Не-а, - медленно произнес Трэвис. - Этот – мой любимый. Бабушка всегда держала дома бутылку, потому что знала, что мне нравится пить виски после ужина, - он уставился на бутылку и его рот, скривился от отвращения. - На бутылке была пыль. Она, должно быть, хранила ее очень долго.

Риса ничего не ответила. А что она могла сказать? Но мужчина выглядел таким потерянным и одиноким в своей скорби, что женщина протянула руку и сжала его ладонь, выражая поддержку.

- Я тоже по ней скучаю. Она была прекрасной леди. И ей было девяносто восемь, Трэвис. У нее была долгая и полноценная жизнь, и она никогда не возражала, против твоей занятости.

- Ты сказала, что она была одинока, - резко произнес он, указав на свинью. Питомец немедленно толкнулся рылом в ладонь Трэвиса, сопя и прося, чтобы его погладили. На мгновение рука мужчины сжалась, но затем он положил ее на голову свиньи, начав почесывать за ушами.