Гнатишин Николай - Королева безумия

Каждый из вас видел (по телевизору или в живой природе) обезьянье стадо. Общеизвестно, что в таком стаде существует жесткая иерархия: доминирующий самец, вожак, являющийся главой стада, определяет всю его «внешнюю и внутреннюю политику»: устанавливает жесткий ранг для каждой обезьяны—от своего «первого заместителя» до последнего парии и изгоя, формирует отношения между членами стада, распределяет еду, следит за поведением детенышей и подростков. Каждый, кто пытается оспорить установившуюся иерархию, подвергается жестокому наказанию - до тех пор, пока не появится более сильный самец, который «отправит в отставку» бывшего «президента» и займет его «кресло». Важнейшей задачей доминантного самца является обеспечение продолжения рода. При этом он не просто формирует гарем и назначает «любимую жену» — доминантную самку, но и ревностно следит за тем, чтобы никто из членов стаи не посмел посягнуть на его право «первой ночи». Большинство детёнышей в стае — дети одного отца: вожака, доминантного самца. И подобное половое поведение встречается не только у обезьян — точно так же обстоят дела у львов, шакалов, гиен и других стайных животных. Такая модель несёт глубокий биологический смысл. Выживание вида возможно только при условии получения полноценного, жизнеспособного потомства. А у млекопитающих оно весьма немногочисленно. Если пара домовых мух способна дать на протяжении года несколько миллиардов потомков, пара осетровых рыб — 140 тысяч, то пара обезьян — лишь одного. И этот один должен выжить, чтобы выжил весь вид. Простейшие виды пошли по пути «массовости», предоставляя сильнейшему возможность выжить в результате естественного отбора. Из 140 тысяч икринок до периода нереста доживут только две-три наиболее сильные и приспособленные особи, которые и передадут свой генетический материал следующему поколению. Но млекопитающие не могут позволить себе подобную «расточительность». Поэтому мудрая природа закладывает механизм отбора уже в само поведение животных: наиболее сильный, приспособленный, агрессивный самец вероятнее всего несёт наиболее «качественные» гены, его потомство будет иметь больше шансов на выживание, а значит, именно он должен иметь приоритет при размножении. Кстати, среди самок в стае или прайде существует не менее жесткая иерархия, идентичная таковой среди самцов. Наибольшие шансы понравиться доминантному самцу и оставить потомство имеет «любимая жена» — доминантная самка — самая сильная, здоровая и приспособленная в стае. Она весьма активно отстаивает свой статус «первой леди», не стесняясь пускать в ход зубы и когти, чтобы не позволить конкурентшам обольстить «любимого». Так что чувство ревности заложено в нас генетически — это «наследство» от наших животных предков. Конечно, примитивная агрессия обезьяны в отношении соперников на право «брачной ночи» является лишь упрощённой моделью сложного человеческого переживания ревности, но именно простые, животные механизмы конкуренции за возможность оставить потомство лежат в основе страданий ревнивца.

Однако патологическая ревность — вовсе не такая безобидная вещь, как можно было бы подумать. Больной с бредом ревности способен превратить жизнь близкого человека в настоящий ад. Вся тяжесть страданий при этом ложится на несчастный «объект любви». Один из пациентов, страдавший бредом ревности, заставлял свою жену весь день носить с собой диктофон. Ночью он прослушивал сделанные за день записи, причем заставлял жену слушать их вместе с собой. К моменту госпитализации больного несчастная женщина из-за постоянного недосыпания и стрессов, вызванных приступами ревности у мужа, находилась на грани тяжелейшего нервного истощения. Другой, ещё более «изобретательный» больной смастерил своей жене металлический «пояс верности», закрывавшийся на ключ. Уезжая в длительные командировки, больной запирал пояс и увозил ключ с собой, а вернувшись, тщательно проверял неприкосновенность замка. Пояс (кстати, весивший более 3 килограммов) причинял женщине мучительные страдания, не говоря уже о том, что даже об элементарной гигиене с такой «металлоконструкцией» не могло быть и речи. И тем не менее бедная женщина в течение трёх лет (!) терпела, искренне полагая подобное издевательство проявлением мужниной любви.

Главное отличие болезненной, патологической ревности от обычного ревнивого чувства — это оторванность бредовых построений от реальности. Больной сохраняет бредовые убеждения, даже если получает бесспорные подтверждения своей неправоты. Так, один больной обвинял свою жену в измене с врачом акушером-гине ко логом во время её родов (!). Очевидная нелепость этого обвинения вкупе с многочисленными доказательствами невозможности такой измены никак не повлияла на его болезненные убеждения. Более того, когда выяснилось, что на этих родах присутствовала знакомая больного, врач по профессии, которой больной доверял и которая также пыталась его разубедить, он заявил, что этого врача, чтобы она не могла поведать ему правду, «укололи каким-то уколом, от которого у неё выпадение памяти».

Подводя итог сказанному, мы можем, опираясь на многолетние наблюдения, определённо утверждать: снисходительность к болезненным проявлениям недопустима. Агрессивные и опасные действия, совершаемые больными под влиянием бредовых переживаний — это реальность, которую нельзя игнорировать.

Однако история, которую мы хотим вам рассказать для иллюстрации бредовой формы шизофрении с преобладанием идей ревности, к счастью, не имела столь трагичных последствий. Проявления шизофрении у нашей пациентки были довольно мирными и нанесли ей самой гораздо больший урон, чем окружающим. Тем не менее, эта история кажется нам показательной, и к тому же весьма интересной.

В ней отчётливо и явно проступают черты болезненного восприятия действительности. Здесь можно встретить и отчаянные, на грани надрыва, проявления чувств, и глубокое, почти нечеловеческое страдание, диктуемое болезненными переживаниями, и искреннее, полное и абсолютное подчинение основной идее — идее хотя и патологической, но необычайно страстной и глубокой. Погружение в мир переживаний человека, страдающего шизофренией, всегда невероятно интересно, и обычные, «земные» переживания пациента, одержимого идеями отношения, могут оказаться не менее захватывающими, чем яркие и эффектные миры больного с фантастическим бредом. Нам кажется, что история, которую мы хотим вам рассказать, служит хорошей иллюстрацией сказанного.

Началась эта история много лет назад — в конце 1980-х годов.

В приёмный покой психиатрического стационара привезли молодую женщину.