Unknown - Волшебный хвост

Annotation

Волшебный хвост

У одного крестьянина было пятеро сыновей. Когда родился первый, он весело сказал: — Назовем-ка его Хлебом, авось к добру! Когда второй на свет явился, крестьянин чуточку подумал, а потом смиренно произнес: — Назовем его Винцом, авось к лучшему! Минул год, и народился третий. Поглядел крестьянин на него — малыш был белокурый — и сказал: — Этот появился уже с именем, он будет Маслом. Четвертый уродился рыжий-рыжий, и отец, не долго думая, сказал: — И этот уже с именем: пускай зовется Уксусом. Когда свет увидел пятый сын, крестьянин воскликнул, усмехаясь: — Не хватало только Чесночка! Так малыша и назвали. И когда спустя немного лет умерла жена крестьянина, вдовец, бедняга, не замечая, как смешно это звучит, в горе восклицал: — Как же будут жить теперь без мамы Хлеб, Винцо, Масло, Уксус и Чесночок? О чем только не передумал он в первые дни, приводя в порядок свой домишко, одевая, моя и причесывая сыновей, из которых старшему едва исполнилось двенадцать, готовя им обед и тратя сбережения жены! Но когда они иссякли — что было ему делать? Не мог же он оставить сыновей одних и отправиться на заработки! Наконец кормить ему их стало нечем. И однажды утром, взяв младших за руки, а остальных пустив вперед, он привел детей на вершину горы. Те стали хныкать: — Папа, есть охота! Папа, кушать! В отчаянии, сам не ведая, что творит, крестьянин подобрал пять черных круглых камней и раздал детям: — Хлеб, держи! Держи, Винцо! Масло, получай! Бери, Уксус! А это тебе, Чесночок! И с изумлением увидел, что дети откусывают эти камни, жуют и с удовольствием глотают. Тогда он наклонился, подобрал еще один и попробовал сам. Разжевал кусочек — вкус был странный, сладко-терпкий. Он уплел его до последней крошки. Сыновья, устав с дороги и насытившись, тем временем уже растянулись на земле, подложив под голову руку, и сразу заснули. Отец привел сюда детей, чтобы бросить их на произвол судьбы, поскольку нечем было их кормить, теперь же он решил запастись чудесными камнями, отнести домой и потом по мере надобности приходить сюда и пополнять запасы. За неимением мешка он стянул с себя рубашку, завязал бечевкой рукава и ворот и начал наполнять ее камнями, выбирая те, что побольше. Он уж собирался завязать ее наподобие меш- ка, как вдруг перед ним возник старик с белой бородой до колен и грозно вопросил: — Кто тебе позволил?.. Здесь хозяин я! Высы- пай обратно и надевай рубашку! — Сжальтесь хоть над этими детьми! — Сжалиться? Да ведь они мертвы, окаменели! Ты разве не заметил? Несчастный рвал на себе волосы, плакал, стоя на коленях перед сыновьями, тщился разбудить их в надежде, что старик его просто напугал. И в горе выкликал их имена: — Ах ты, Хлеб мой! Ах, мое Винцо! Ах ты, мое Масло! Ах ты, Уксус! Ах, мой Чесночок! Старик расхохотался. Он взял за руки крестьянина и, крепко сжав их, повторял: — Ну, спасибо! Вот спасибо! Полсотни лет я не смеялся, ну и потеха! Благодарю! Благодарю! Он покатывался со смеху, хватаясь за бока, и в глазах его была такая радость, что он весь преобразился. Крестьянин растерялся, а потом опять стал причитать: — Ах ты, Хлеб мой! Ах, мое Винцо! И тот, чье имя он называл, откликался, поднимая голову: — Я здесь! Старик сквозь смех сказал: — Еще раз благодарствую! Ну вот, я всех тебе и воскресил! Но у крестьянина, как он ни рад был видеть вокруг себя своих детей живыми и веселыми, сжалось сердце. — А как же мне их прокормить? — Об этом позабочусь я, — сказал старик. — Ты и не представляешь, до чего я тебе благодарен... Вообрази: полсотни лет — без единого смешка! Так мне отомстил один волшебник, враг мой. Дай-ка, дай я посмеюсь еще! Захохотал Винцо, следом — Хлеб, потом другие, не зная сами почему; засмеялся и крестьянин — тоже не ведая причины. И все подобно старику подпрыгивали, притопывали, и казалось, никогда не успокоятся. Старик сказал: — Жди здесь, сейчас вернусь. И исчез. Отец и сыновья с удивлением переглянулись. Больше всех был изумлен крестьянин, сообразивший, с кем имеет дело. Оглянуться не успели, а старик уж тут как тут. В руках красивый черный конский хвост, который шевелился как живой. Он то изгибался, то хлестал направо и налево, будто отгоняя докучных мух, то, повиснув, медленно покачивался, но управляла им не стариковская рука. — Вот мой подарок. Потребуется хлеб — тебе достаточно приложить его к пояснице твоего сына Хлеба. Он придет в пекарню и скажет: «Длинная Седая Борода желает десять, двадцать, тридцать булок!» И они дадут без лишних слов... Вино понадобится — хвост приложишь к пояснице сына, которого зовут Винцом. Он явится к виноторговцам: «Длинная Седая Борода желает два, три, четыре бочонка вина!» Те дадут, не пикнув... И так далее. — А деньги? — Их тебе придется зарабатывать. Для пропитания у вас с детьми будет все необходимое: хлеб, вино, масло, уксус, чеснок. Что до остального, ты снова примешься мотыжить, сеять, полоть, косить; и сыновьям твоим придется обучиться ремеслу. Когда хвост уже не станет приставать ни 1с чьей спине, это будет означать, что он утратил силу, и помни, будете повинны в этом вы. Ха! Ха! Ха!.. Хлеб и Винцо!.. Старик опять расхохотался, повторяя имена детей крестьянина. И крестьянин с сыновьями, передавая из рук в руки красивый конский хвост, который извивался как живой, тоже принялись смеяться, прыгать, топотать ногами. Старик тем временем делался все более бесплотным, постепенно растворялся в воздухе, превращаясь в облачко белесого тумана, и наконец совсем исчез. Крестьянин снова взял за ручки малышей, а остальных пустил вперед. Хлеб возглавил шествие, держа, точно флаг, конский хвост, который извивался, хлестал направо и налево, повиснув, покачивался, изгибался вновь дугой, а четыре брата напевали марш и ритмично хлопали в ладоши. Крестьянин захотел немедля испытать возможности хвоста: он опасался, что волшебник подшутил над ним. Позвал он сына: — Хлеб! Иди сюда... повернись ко мне спиной, — и приложил ему к пояснице хвост. Тот задвигался, как будто бы и впрямь принадлежал мальчишке. — Пойди в соседнюю пекарню... Скажешь — так и так... Двадцать булок прямо из печи. Хлеб пошел по улице, бахвалясь своим странным украшением. Дети, женщины и мужчины шли следом, дивясь и потешаясь. — Хлеб! А, Хлеб!.. Да ты никак лошадкой стал? Кто-то бросился к нему, схватил хвост двумя руками и что есть силы стал тянуть, но получил неведомо от кого такой пинок, что растянулся во весь рост и покатился по земле. Хлеб зашел в пекарню и сказал: — Длинная Седая Борода желает двадцать булок прямо из печи. Пекарь, как будто даже испугавшись, поспешно вручил их пареньку. И Хлеб отправился домой в сопровождении толпы народа, пристававшего к нему с расспросами: — Хлеб! А, Хлеб! Да ты никак лошадкой стал? Хлеб высунулся из дверей, насмешливо показывая спину.