Э.К. Джонстон - Убежать от зверя

Сейчас мы снова здесь. Происходит что-то ужасное, и моя мама обнимает меня. До этого момента я не могла объяснить, что именно чувствую, и я боюсь, что у нее есть какая-то материнская мудрость, чтобы понять, что я выросла и стала умнее с этим опытом. Может, поэтому она так крепко обнимает меня. Или, может, она рада, что мой насильник не сбросил меня в озеро, чтобы я захлебнулась. Думаю, в этом случае было бы хуже. Возвращение домой из лагеря мертвой дочери, вероятно, хуже, чем возвращение домой сломленной дочери. Конечно, если бы я была мертва, они могли бы просто похоронить меня, как мы похоронили Клару Эбби, и жить дальше. Со сломленной сложнее.

Это первый раз, когда я подумала о себе, как о сломленной. Полли не позволяла мне, и я так не думала, но все остальные, похоже, ожидали именно этого. Возможно, и я сама. Возможно, будет проще, если я буду вести себя так, будто я сломлена. Потом они смогут починить меня. Вы не сможете починить то, что не знает, что оно сломлено.

Очень медленно до меня доходит, что папа не обнимает меня. Он стоит посреди гостиной, глядя на нас с мамой, но не делает ни одного движения, чтобы присоединиться к нам. Сначала я подумала, что он помогает Полли. В конце концов, это новый ковер. Но он не помогает Полли. Он просто стоит и смотрит на меня.

Я в замешательстве смотрю на него в ответ, пока он не отводит взгляд. А потом я понимаю. Он боится. Он боится, что прикоснется ко мне, а я забуду о том, что он мой папа. Что он тот, кто выкопал яму для моего батута и установил все маты после просмотра всех тех выпущенных докладов о безопасности. Что он первый человек, который подбросил меня в воздух и поймал меня. Что он единственный, кто научил меня водить машину и делать колесо, и ловить мяч, и стоять на голове.

Он боится, что если прикоснется ко мне, то я забуду, что он не мой отец, а насильник. Поэтому он не обнимает меня. Он просто стоит и смотрит на новый ковер. И вот, наконец, я по-настоящему начинаю плакать.

Это самая длинная неделя в моей жизни. Каждое утро я просыпаюсь в шесть часов, потому что мое тело думает, что мне следует идти на тренировку или в спортзал, и каждое утро я пытаюсь снова уснуть, пока не понимаю, что мне нужно в ванную, а затем уже нет смысла ложиться. Приходится преодолевать каждый новый день, и я настаиваю, что должна делать это в одежде, которую надеваю на выход, даже если у меня нет намерений на самом деле покидать дом. Я положила свою униформу в шкаф и скучаю по ней все эти долгие дни.

Мама взяла на работе неделю выходных. Я не знаю, было ли это из чувства сострадания, или у нее было больше выходных дней, или она просто сказала им, что не выйдет, и поскольку они знали о том, что произошло, то не стали ее останавливать. Подозреваю, что последнее. Мы с папой достигли разрядки, небольшое напряжение спадает, когда я говорю ему, что нуждаюсь в его объятии, так что теперь он обнимает меня. Постоянно. Мы все сидим за одним столом, завтракая и ужиная, и пытаемся решить, как все исправить. Ни в ком из нас нет уверенности. Вероятно, это самая страшная часть из всего происходящего до сих пор. Слова можно изменить и для моих родителей тоже, но перевести их сложнее всего. Эти слова без эмоций, или в них, напротив, слишком много эмоций, или в них неправильные эмоции. Сейчас сломлена не только я. Я сломала и своих родителей.

Часто приходит Полли и мы тусуемся во дворе, потому что погода все еще теплая, а скоро наступит зима. Она прыгает на батуте, и я с тоской наблюдаю, как она кружится и с какой легкостью в конце делает лейаут назад. (Примеч. Лейаут назад — вид прыжка с разворотом с выпрямленными ногами). Когда я смотрю на нее, я забываю о том, что боюсь шестерых членов своей команды. Я забываю о том, что любой из них может оказаться моим насильником. Я забываю о том, что у меня повреждения, но помню о том, что люблю летать. Мэлори тоже часто приходит, но ее визиты более короткие. После окончания тренировки по графику у нее дела по дому, но она скрупулезна и всегда сдерживает свои обещания, а она обещала приносить мне домашние задания. К среде я начинаю думать, что Полли была права и оставаться дома всю эту неделю было ошибкой, правда я сомневаюсь, что родители захотят отпускать меня из дома без своего присмотра. Я все еще не уверена, что они отпустят меня в школу в понедельник.

Они не нависают надо мной постоянно, но всегда один или оба родителя находятся здесь. Просто такое поведение иногда раздражает. И это определенно станет раздражать еще сильнее, если они попытаются запретить мне идти в школу. Мы не говорим о моей терапии или о приближающемся дне проведения теста на беременность. Я думаю, мы все ждем результатов, прежде чем думать о чем-то дальше воскресенья. Со мной это срабатывает, но я уже могу сказать, что отстаю в классе, поэтому не хочу пропускать школу дольше этой недели.

Во вторник Полли нужно присмотреть за своим братом, так что после обеда мы с Мэлори остаемся вдвоем. Она очень расстроена, когда я открываю дверь. Моя мама на кухне, готовит ужин и делает вид, что в порядке. Хоть это и противоречит ее нормальному поведению, потому что на этой неделе у нас больше домашней еды, чем было, я думаю, за всю мою жизнь. Вершина маминого кулинарного искусства ― это продолжать принимать от соседей запеканки. Я впервые сама открыла дверь, и миссис МакЛеннан практически вымокла от пота, стараясь быть милой и пытаясь при этом извлечь как можно больше информации для сплетен. «Держи, это запеканка с тунцом» и «Спасибо, ты не подпишешь тарелку?». После этого я отправляла маму открывать дверь, если только это не были Полли или Мэл, а еда отправлялась прямиком в морозилку. Вчера на ужин мы ели запеканку из тунца, после чего я провела пятнадцать минут, выблевывая ее назад. Вы не обязаны есть еду на своих собственных похоронах. Я думаю, это плохая карма или что-то подобное. Так что теперь они просто складывают ее, потому что мама отказывается выбрасывать продукты, которые все еще съедобные.

Как бы там ни было, Мэлори явно чем-то расстроена. Я знаю, что у меня всего десять секунд, чтобы решить, что именно я хочу с этим сделать. Я могу просто забрать домашнее задание и закрыть дверь, или могу впустить ее в дом. Обычно я не обдумываю подолгу свой выбор. Но потом кто-то делает то, что, является очень важным «выбором» в моей жизни, поэтому теперь я склонна обдумывать каждый свой выбор.

― Привет, Мэлори, ― говорю я, потому что действительно рада видеть ее. В смысле, я не в восторге от домашней работы, но Мэлори нормальная, а все нормальное ― это хорошо.

Не считая того, что Мэлори не более нормальная, чем моя мама, готовящая еду. В любом случае, я впускаю ее в дом.