света - https://vk.com/books.for_young

Такое, блядь, клише, не так ли? Сын рок-звезды, внук рок-звезды, пытающийся проложить свой собственный путь в музыкальную индустрию. Настолько знакомая история, что почти грустная. Я бы выпустил четыре записанные песни, просто чтобы выкинуть их из головы, а затем вернуться к моей унылой жизни плейбоя, живущего за счет своей матери. Я даже сам в это поверил, думая, что буду использовать мамины связи, чтобы удовлетворить свой интерес.

Я никогда не рассчитывал, что мне это понравится больше всего на свете.

И также я никогда не рассчитывал, что я окажусь хорош в этом.

Теперь маленькая песня, что я написал год назад, поэма, которую я набросал в одну из своих тетрадей после самого большого проеба в моей жизни, была, блядь, везде. И никто из нас не был к этому готов.

Меньшего всего я.

Лейбл заставил меня бороться. Серия клубных выступлений, правда, в небольших масштабах, тур был запланирован на данный момент. У меня была забронирована студия уже на полноценное последующее партнерство, ценой альбома, материал которого я еще даже не написал. Конечно, лейбл предложил услуги лучших авторов песен в нашем деле, но хуй с ними. Это был мой момент, мое время блистать. У “(Немного) Наглец” (прим. переводчика Little Bit = Lil Bit, в переводе “немного, чуть-чуть”) были мои слова, но чужая музыка. Я готов был стоять на своем и убедиться в том, что в этот раз мир услышит и слова, и музыку.

Бев и я с жадностью поглотили пару сэндвичей, смотря видео о том, как парни ломают свое оборудование. Мое лицо все еще было в макияже, который намазал стилист, прежде чем банкет начался. Макияж ощущался как плотная маска.

— Который, черт возьми, сейчас час? — спросил я Бев.

Мой менеджер украдкой бросила взгляд на телефон.

— До хрена позже, чем должно быть, — произнесла она, качая головой. — Прости, Джакс. Мне, правда, нужно лучше разбираться со всем этим ради тебя.

Я погладил ее руку. Как-то, давным-давно, я пытался затащить ее в постель. Она так нежно отшила меня, что с тех пор я чувствовал своего рода защитный инстинкт по отношению к ней.

— Нет, я слишком много болтал. Ты это знаешь.

Бев закатила глаза.

— Ты слишком много говоришь и слишком много разоблачаешь, Джакс.

Я поднял руку вверх, чтобы предотвратить последующую лекцию.

— Я думал, что хорошо справился в этот раз.

— Каково было расти сыном Энни Блу? — сказала она, пародируя тонкий голос блогерши. — На этом она пыталась подловить тебя. Ты говоришь: “Отлично”. И двигаешься дальше. Не подкидывай им еще больше корма, чем у них уже есть.

Я поморщился. Бев не сказала этого, но я точно знал, что она имела в виду. Журнал “Питчфорк” назвал мой “загадочный” текст “самой большой тайной со времен песни “Ты такой тщеславный” Карли Саймон” (прим. переводчика «You re So Vain» («Ты такой тщеславный») — песня американской поп-певицы Карли Саймон, включённая в её третий студийный альбом No Secrets и выпущенная записывающей компанией Elektra Records синглом в декабре 1972 года.).

— Кто эта Литтл Бит? — гремел заголовок.

Но это неправильно. Не “Литтл Бит”.

Лил Бит.

Лилиана Несбит.

Единственная девушка, которую я когда-либо любил.

Глава 3.

Лилиана.

Когда Энджел вернулась в квартиру, она протопала мимо меня в свою спальню и захлопнула дверь за собой с такой силой, что моя книга упала с тумбочки.

Она, наверное, злилась на меня.

И, я полагаю, у нее есть на это право.

Я села за свой дерьмовый стол из комиссионного магазина, продумывая извинения. Но извинения означали бы объяснения, а это значит, что она будет задавать мне вопросы, а потом мне придется как-то объяснить ей свою связь с Джаксоном Блу.

Я могу представить, как пройдет такой разговор.

“— Да, я потеряла девственность с этим секс-богом, лицом которого увешан весь интернет.

— Нет. Это правда. Я, Лилиана Несбит, девушка, которую ты знаешь как свою мышку-соседку и ту, которая запирается в своей комнате и пишет любовные романы.

— Да. Я. И это не шутка”.

Она будет думать обо мне как о сумасшедшей, какой, я уверена, она уже меня считает.

Лучше просто оставить это.

Кроме того, я сейчас была в экстазе.

Если бы была еще одна вещь, за которую я должна отдать должное Джаксону, это то, что он был отличным вдохновителем. Как только я пришла домой и села перед своим пыхтящим лэптопом, слова начали сочиться.

Все пришло сразу: моя героиня, в нетипичном порыве храбрости, вывела свою лошадь за ворота, где в последний раз был замечен незнакомец. Она крикнула, ее голос прокатился через болота, но единственным ответом было эхо. Ветер поднял прядь иссиня-черных локонов, которые позже она засунула под шапочку для верховой езды.

Мои ногти клацали по клавиатуре. Изредка я прерывалась, чтобы погрызть ногти, но в остальном же все было спокойно и сосредоточенно. Я могу сказать, будто участвую в этой сцене, так как мое сердце учащенно бьется, а дыхание стало прерывистым. Я жила в голове своей героини.

Вплоть до осознания того, что должно идти следом.

Сексуальная сцена.

Они всегда неудачны. Сексуальные сцены тяжело писать, когда у тебя ограниченный опыт в этом.

К счастью для меня, мой скромный опыт был невероятным. Точно до момента, когда это разбило мне сердце.

Я откинулась на спинку стула и размяла пальцы. Геральдин Хантер, опозоренная наследница фортуны Хантеров, только что вошла в огромный полуразрушенный дом пастора, принадлежащий нелюдимому аристократу Тристану Барду. Ее сердце учащенно билось внутри плотно стянутого корсета, пока она смотрела, как потрясающе красивый Тристан спускался по лестнице. Его глаза оценивали ее тело.

Да, это будет потрясающе.

Вот только мне надо больше кофе, прежде чем я продолжу.

Я поднялась со стула и оглядела комнату. Солнце садилось ниже зданий за нашим домом, и солнечный свет больше не мог попадать в мое одинокое окно. Я совсем забыла включить свет с этим писательским порывом.

Я расхаживала в маленьком пространстве, погруженная в мысли, и включила лампу, пока разыгрывала сцену, которую собиралась написать. То, как руки Тристана сжали затылок Геральдин, принуждая ее отклонить голову вверх, пока его губы пожирали ее. То, как его “мужское достоинство” было настолько твердым и несгибаемым, что она чувствовала его даже сквозь объемную массу юбок, которые образовали барьер между ними.

Для меня всегда было легко писать прелюдии. Страстное томление, трепещущие ощущения, что вызывали мурашки… Да, я была мастером сексуального напряжения.

Но, как только мои герои достают член, сцены были всегда одинаковые. Они следовали по сценарию… единственному, который я знала.