Admin - Тереза Рэйгэн — «А вот и невеста»

— Это правда, — тихо засмеялась Сэм, даже не пытаясь отодвинуться. — Я ведьма. И я наложила на тебя свое самое сильное любовное заклятие.

Он наклонился и глубоко поцеловал ее.

— Я весь день умирал от желания сделать это.

— Я наслаждаюсь твоими поцелуями, Доминик. И мне также нравится заниматься с тобой любовью, но мне нужно знать, есть ли между нами что-то большее, прежде чем мы сможем продолжить все дальше.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но она приложила пальцы к его губам.

— Я не питаю громадных иллюзий о том, что наш брак станет чем-то большим. Я абсолютно понимаю, что это соглашение временное, так что тебе не о чем беспокоиться, но в моих чувствах нет ничего удивительного. В следующие двадцать четыре часа я не собираюсь заниматься с тобой любовью.

Его брови взлетели вверх.

— До тех пор, пока ты не откроешься мне. Я знаю, что ты не доверяешь мне, но это твои проблемы. И, кроме того, мы должны задавать друг другу вопросы, и узнать друг друга перед интервью.

Закончив свою речь, она пошла прочь.

— Куда ты идешь?

— Мне нужно проверить нашу новую собаку. Знаешь, ей действительно нужна кличка.

Он последовал за ней через дом. Они забрали собаку из ветлечебницы утром, еще до приезда Тома и Гретчен. Следующие десять дней животное будет на антибиотиках и болеутоляющем. Бедному животному наложили больше сотни швов, и у него была сломана лапа, но ветеринар сказал, что при условии заботы, пес полностью восстановится.

— Моя слабость, это свежеиспеченное шоколадное печенье, — выпалил Доминик.

Она мысленно улыбнулась, но промолчала.

— У меня была колли по имени Леди, и когда я был в третьем классе, я сходил с ума по своей учительнице математики, миссис Холланд.

— Ты был хорош в математике?

— Совсем нет. Миссис Холланд отвлекала меня.

Она хмыкнула:

— Что еще?

— Я могу справиться с вальсом, но я бы не смог ничего нарисовать, даже ради спасения собственной жизни.

— У тебя и вправду аллергия на кошек?

Он чихнул:

— Клинический случай.

— Ты играешь на музыкальных инструментах?

— Немного на гитаре.

Они уже находились у гостиной.

— О, вы только посмотрите на это, — произнесла Сэм.

Раненая собака спала на мягкой собачьей подстилке, которую они купили для него, а Шекспир и Рекс лежали по бокам, словно охраняя нового друга.

— Его имя – Цезарь, — объявил Доминик. — А теперь, расскажи мне что-нибудь о себе.

— Я люблю играть в шахматы, — будет только справедливо, если она расскажет несколько вещей и о себе. — И я также могу с удовольствием слушать любую песню Адель. У меня аллергия на ядовитый дуб.

— Восхитительно, — он потянулся к ней, но она хлопнула его по руке.

Она вышла на улицу и начала собирать тарелки, оставшиеся с ланча.

— У тебя когда-нибудь рос ядовитый дуб?

Он встал за ее спиной, забирая тарелки, которые она ему передавала.

— У меня никогда не было ядовитых дубов. Но у меня есть шрам вот здесь.

Держа тарелки в руке, он показал ей неровный шов на левом локте.

— Что случилось?

— Я пытался выпутать своего змея из высоких веток и плюхнулся в грязь.

Сэм наморщила нос.

— Ауч.

Теперь они были на кухне.

— Какие-нибудь травмы, о которых я должен знать? — спросил Доминик.

Она ополоснула тарелки, и начала передавать их ему по одной, чтобы он мог заполнить посудомоечную машину. Затем показала на спою правую ногу.

— Танцевальная травма?

— Нет. Я заботилась о лошади. Она испугалась и сильно ударила меня по ноге.

Он наклонился ближе.

— Мне кажется, я должен поцеловать, чтобы тебе стало лучше.

Улыбаясь, она отпихнула его плечом.

— Любимый цвет, мороженое, и число? — спросил он, чуть хриплым голосом, нависая над ней, прикасаясь губами к ее уху и полностью забыв о посуде.

— Зеленый, с кусочками печенья и секс, — выдохнула она. — То есть, я хотела сказать, шесть. А как насчет тебя?

— Голубой, ванильное и... — он подмигнул ей. — Тоже шесть.

Она засмеялась.

— Ты все выдумал.

— Я бы никогда не стал лгать о таких серьезных вещах.

Она улыбнулась, в основном потому что чувствовала, как он прижимается к ней, и Сэм нравилась эта его игривая сторона. Она повернулась так, чтобы они встретились лицом к лицу, и обняла его за шею.

— Ты не услышал ни слова из того, что я говорила, ведь так?

— Травма от лошади на правой ноге. Зеленый, с кусочками печенья, шесть.

Она улыбнулась.

— Я о том, что не буду заниматься с тобой любовью следующие двадцать четыре часа.

— Но ты также сказала, "до тех пор, пока я не откроюсь тебе". Что еще ты хочешь узнать?

— Я хочу узнать, что ты чувствуешь по отношению ко мне.

— Я обожаю тебя – каждую частичку.

Он снова поцеловал ее, побуждая Сэм исследовать руками каждый дюйм его мускулистых плеч. Это было бесполезно. Она могла бы до посинения твердить "нет", но ее тело продолжало говорить "да". Она была податливой в его руках, не смогла бы сопротивляться его чарам, даже если бы захотела. Он открылся ей вполне достаточно для одного дня.

***

На следующее утро Сэм пошатываясь, и с заспанными глазами вошла в кухню. Мария стояла у плиты, а Доминик сидел за кухонным столом, и перед ним лежал сценарий.

— Доброе утро, миссис Доминик. Сделать вам яичницу или омлет?

— Привет, Мария. Яичница звучит здорово. Спасибо, — сев за стол напротив Доминика, она наблюдала, как он читает. — Еще не нашел ничего интересного?

— Один сценарий привлек мое внимание, но мне нужно поговорить с режиссером, прежде чем я приму какое-то решение.

Она обхватила руками свою чашку.

— И что это за фильм?

— Вестерн.

Ее глаза расширились от удивления.

— Я решил, что это будет неплохой переход от агента ФБР к ковбою.

— И каким бы красивым ковбоем вы могли бы стать, — сказала через плечо Мария, заставив их обоих улыбнуться.

— В ее словах есть резон. Нет ничего сексуальнее мужчины в кожаных гамашах и сапогах.

Разве что за исключением мужчины с ребенком на руках, подумала Сэм.

Зазвонил телефон. Доминик поднял трубку еще до того, как прозвенел второй звонок. Он нажал кнопку, чтобы открыть ворота в конце подъездной дорожки, а потом повесил трубку.

— Это был твой отец. Он на пути сюда.

— Мой отец здесь?

— Очевидно, — сказал Доминик, отправляясь к входной двери.

Сэм поставила свою чашку на стол и пошла за ним, и через минуту с удивлением увидела у двери своего отца.

— Пап, что ты здесь делаешь? — отец Сэм был не таким человеком, чтобы позвонить ей, или появиться в ее квартире, так что его появление в доме Доминика было более чем странным, особенно после случившегося. — Что происходит? — спросила она, все еще расстроенная из-за того, что он вел себя как свинья.