Оксана Сергеева - Оксана Сергеева: «Стая»

Потом уложил Юльку на спину и остановился. Перестал двигаться, иначе вот-вот мог выплеснуться в нее, содрогнуться в оргазме. Замер, но губ ее не отпускал. Целовал некоторое время, затем дал вздохнуть. Только вот трудно вздохнуть было — выгнулась под его губами, ласкающими тело. От поцелуев влажных, от скользящего вниз языка.

С наслаждением ее ласкал, руками накрывал упругие полушария, пробовал на вкус тугие вершины, мягко покусывал бархатный живот, подрагивающий от горящего в ее теле возбуждения, от голода и желания удовольствия. Юля вздохнула, развела бедра шире. Совсем она уже на грани, ей много и не нужно сейчас: только чтобы прикоснулся к чувствительному месту.

Тогда сделал это нежно пальцами, а она застонала и напряглась. И сам издал довольный стон, положил ладони ей на бедра, поцеловал живот. Юля замерла, как затаилась. Улыбнулся ее готовности, склонился между ног и нежно лизнул пульсирующий бугорок. Она вскрикнула. Сразу вскрикнула и скомкала в руках простынь. Еще лизнул и сжал губами. Почувствовал на кончике языка ее удовольствие. Теперь она даже застонать не смогла, выгнулась в острой судороге, хватая ртом воздух. Потом только застонала, после того как дрожь чуть отпустила. Все было в этом протяжном звуке – и улыбка, и удовлетворение, и благодарность. Когда прижал ее к себе, еще вздрагивала.

— Денис… — выдохнула мгновением позже, скользнув грудью по смятым простыням — Шаурин перевернул ее на живот.

— Молчи.

— Ты меня сегодня хочешь вдоль и поперек?..

— Я тебя всегда хочу вдоль и поперек. Молчи.

Навалился на ее подрагивающее тело, невольно заставив выдохнуть под тяжестью собственного. Обессилев после оглушающей вспышки удовольствия, Юля, принимая его, только расслабленно прикрыла глаза и закинула руки за голову, подобрав волосы наверх. Ее коса, не сколотая, давно уже расплелась, спутанные волосы рассыпались по плечам. Дрогнули они, плечи: губы любимого на них почувствовались. Потом на шее, чуть ниже роста волос. И мурашки колкой россыпью по телу, когда прихватил зубами кожу. Всегда так реагировала. Такие они яркие были, и явные, что Денис их заметил тоже — провел по спине ладонью, словно смахнуть пытался. Кажется, после этого тело ее снова проснулось, вздрогнуло, набралось прежнего возбуждения. Заговорило неуловимым напряжением мышц, скомканной дрожью, измененным ритмом дыхания.

— Я сейчас чувствую, что два года мне ждать точно не придется. Ты, по-моему, уже согласна… — проговорил ей на ухо.

— Если оставишь меня на животе, то не мечтай. Это твоя любимая поза… — еле выдохнула.

Тогда он перекатил ее на спину и помедлил, переводя дыхание.

За окном белел рассвет. Как-то внезапно он пришел, вдруг рассеял темноту, и вот уже можно смотреть в серые глаза и различать их выражение; видеть четкий очерк чувственных губ, которые так страстно целовали.

— Это совсем нечестные методы, — прошептала Юля, скользнув пальцами по его шее, к плечам, обрисовывая рельеф напряженных мышц, обнимая его спину.

Принимая в себя глубокие резкие удары, сжала Дениса крепко бедрами, прикрыла глаза, ожидая пока волна удовольствия не затопит с головой. Но оргазм пришел не волной, а яркой вспышкой. Горячим взрывом. Почему-то внезапно он случился, этот радужный взрыв, как сегодняшний рассвет. Сразу все силы украл, обездвижил, оглушил. Ослепил. Сквозь эту сладкую пелену с наслаждением впитывала мужские стоны и последние судорожные движения.

В комнате стоял пряный запах секса. Наверное, так пахнет жизнь.

Пошевелиться не мог, придавил ее всем телом, распластал на постели. Тяжело ей, точно тяжело. Но не мог двинуться. Голова кружилась и во всем теле блаженное онемение. Но молчит же Юля. Молчит…

— Любишь меня, да?

Улыбнулся и немного сдвинулся на бок.

— Люблю, да.

— Сильно?

— Нормально.

ГЛАВА 52

В палате было тихо. Хотя, как иначе. Судя по размеренному дыханию, Монахов спал. Денис не первый раз навещал его в больнице и в такие моменты всегда немного терялся: не знал, что делать — то ли сидя у кровати подождать, пока тот проснется, то ли тихо уйти, предварительно переговорив с врачом.

Неловко как-то у постели спящего больного сидеть. Словно мешаешь ему: вздохами и ожиданием нарушаешь его покой, подгоняешь проснуться. И у окна стоять неудобно: некуда взгляд деть, ничего нет за окном интересного, да и солнце так ярко светит, что ослепляет. Душно в палате, проветрить бы.

Показалось, что воздух в помещении взметнулся, и по спине пробежала зябкость. Так бывает, когда кто-то пристально смотрит в спину. Шаурин обернулся и встретился с жестким взглядом серо-зеленых глаз. Удивительно живые они для человека слабого здоровьем, перенесшего пять дней назад сложнейшую операцию на позвоночнике и прикованного к больничной койке. Можно было бы сказать, что Сергей Владимирович «буравил его взглядом». Но здесь больше подходило другое — «горячо». Монахов смотрел горячо. Так смотрит человек, который ждал встречи, рад, соскучился.

— Как вы, Сергей Владимирович? — негромко и ровно спросил Шаурин.

— Живой, — одним словом обозначил мужчина свое самочувствие.

— Это я и сам вижу.

— Ну, а остальное мелочи.

— Действительно, — хмыкнул Денис, поддерживая попытку Монахова иронизировать.

— Как солнце ярко светит. Как будто весна на дворе.

— Да лучше на улице, — усмехнулся Денис, отметив про себя задумчивость Монахова, легкой тенью, мелькнувшей на лице, — на улице бабье лето. Вот и греет «по-женски».

Сергей Владимирович почему-то улыбнулся. Может быть, вспомнил про жену. Это хорошо.

— Как Юля?

— Хорошо, — сначала неопределенно ответил Денис. Юля уже навещала отца в больнице, а сегодня Денис заехал один. — Хорошо, — повторил немного иронично. — Я ее из дома одну не выпускаю, запер в квартире. Пусть в себя придет окончательно. — Денис так и не присел, остался стоять у окна, прислонившись к подоконнику. Может, солнце, которое грело «по-женски», держало; может, просто к концу дня не хотелось лишних движений делать.

— Вот это правильно, — неожиданно одобрил Сергей Владимирович, просветлев лицом. — Скандалит?

Шаурин почувствовал в его голосе понимание и невольно улыбнулся:

— Пытается, — кивнул.

— Ничего, успокоится.

— Вылечим.

Теперь Монахов кивнул с улыбкой, вернее, сделал едва уловимое движение, которое по-другому нельзя было расценить. Кивнул уверенно, словно не сомневался в обещании Шаурина.

— Всегда хотел спросить у тебя, — вдруг сказал он, прогнав с лица спокойствие. Кажется, скулы мужчины чуть побелели, напрягшись. Денис не задал встречного вопроса, но шевельнулся, позой своей выражая полное сосредоточение. Тогда Монахов продолжил: — Как бы ты поступил на моем месте тогда… семь лет назад?