Unknown - Miropolskiy I fb2

Мунин аккуратным почерком переписал авторов и названия книг, отложенных Вараксой. Таблицы он тоже систематизировал. Вдвоём с Одинцовым они упаковали книги в стопки, перевязав крестнакрест подысканной на складе бечёвкой, и сложили возле дверей. Одинцову картина напомнила переезды школьных времён, у детдомовского Мунина таких ассоциаций не было.

– Теперь будут, – пообещал Одинцов.

Он укрепился в намерении опекать парня и дальше. Правильно сказал Мунин: когда-то ведь это закончится. Когда и чем – Одинцов не знал, но рано или поздно... И тогда они с Муниным обязательно съездят на рыбалку, как предлагал Варакса. Наверное, на зимнюю уже не успеть, да и ладно. Впереди весна, лето, осень, и следующая зима, и вообще целая жизнь. Так что рыбалка – это только начало.

Дело за немногим. Если Варакса так уверенно говорил про торг с Псурцевым и про что-то такое, на что можно выменять у академиков свою свободу, значит, он твёрдо это знал. Теперь надо самостоятельно найти предмет торговли или хотя бы догадаться, о чём была речь...

...потому что абракадабра из цифр, которую Одинцов обнаружил на обороте открытки с совой, развеяла последние сомнения в гибели Вараксы.

– Это что, шифровка? – спросил Мунин, глядя, как Одинцов делает какие-то выписки на листе бумаги, заглядывая то в книгу, взятую со стеллажа, то – через отыскавшуюся таки у Вараксы лупу – в разворот открытки.

Да, это была шифровка с банальнейшим началом: «Привет, майор! Если ты это читаешь, значит...»

Варакса попрощался окончательно. Одинцов представил, как тот сидит – может быть, в этом самом кресле – и пишет, что его больше нет. Сидит живой, но уже чувствует смерть, которая где-то рядом. Когда он это написал? Неделю назад? Месяц? Год? Больше? И зная, какую тайну хранит сова над рабочим столом, продолжал приезжать сюда, встречаться с Одинцовым, шутить, выпивать, петь про гречиху и папуаса, ловить рыбу...

Наверняка была у продвинутого Вараксы компьютерная программа, при помощи которой он зашифровал своё послание, а потом отправил на принтер. Одинцову же пришлось расшифровывать текст вручную, букву за буквой. На белом листе постепенно складывалось то главное, ради чего они с Муниным сюда приехали. Одинцов убеждался в этом чем дальше, тем больше.

Вряд ли Варакса жалел будущего дешифровщика. Скорее экономил место и не желал впадать в лирику, поэтому писал рублеными фразами. Каждая фраза содержала основной тезис – то, что Одинцову следовало знать, – и краткий комментарий в несколько слов. Вполне в стиле Вараксы: кому надо, тот поймёт главное и додумает остальное. – Как вы это делаете? – спросил любопытный Мунин, когда Одинцов сделал перерыв и массировал усталые глаза. – Никогда такого не видел. Только в кино. – Ну хоть чем-то я могу ещё тебя удивить, – усмехнулся Одинцов. – У любого шифра есть код, который превращает текст в набор цифр и обратно. А есть ключ к этому коду. – Тогда понятно, – разочарованно протянул Мунин. – Просто подставляете буквы вместо цифр. Типа, если «а» – единица, то «б» – двойка, «в» – тройка, и так далее по алфавиту. Я-то думал...

Одинцов ладонью припечатал к столу листок, выпавший из открытки, и двинул его к Мунину.

– Вот ключ. В открытке шифровка. Самый умный? Читай. – Ну, я не специалист, – несколько смутился историк, взглянув на длинное число, которое записал на листке Варакса. – А специалист прочтёт в два счёта. Если ключ хранится вместе с шифровкой, вообще делать нечего. – Ты про «Энигму» слышал что-нибудь? – спросил Одинцов. – Само собой, – Мунин даже обиделся. – Во время войны у немцев была такая шифровальная машинка суперхитрая. Англичане перехватывали сообщения, но прочесть так и не смогли. Код «Энигмы» раскололи всего несколько лет назад. – Вот именно. Союзники провозились чуть не семьдесят лет, хотя заполучили машинку и разобрали её механизм. То есть ключ оказался у них в руках. Что ж так долго-то? Ведь и компьютеры у них уже были. Не подскажешь? Историк промолчал, а Одинцов добыл из пачки сигарету и продолжил: – С «Энигмой» всё не так просто. Но это прошлый век, а сейчас есть штука ещё более надёжная. Называется – асимметричный код. Ключ к нему можно передавать по открытому каналу. Хоть в ту же шифровку включить, хоть на бумажке написать и положить на самое видное место. По-настоящему он становится ключом только для того, кто знает, как этот ключ сгенерирован. Для остальных это набор цифр, и всё. – Обычно ключ – это результат вычисления какой-нибудь функции, – Одинцов на мгновение задумался, – например, экспоненты или логарифма. Ты ведь логарифмы в школе проходил?.. Ну, не важно. Функция может быть любая, хоть игрек равно икс квадрат. Дешифровщик заряжает это число, которое ключ, в свой компьютер, и пытается нащупать функцию. А на самом деле никакой функции нет и ключ получен перемножением двух простых чисел, по десять знаков каждое. Причём знают эти числа только автор шифровки и тот, кому она адресована. Понятно? – Не очень, – признался Мунин. – Но звучит убедительно. – Ещё бы! Даже самый мощный компьютер будет много лет перебирать варианты, пока не найдёт алгоритм, по которому сгенерирован ключ. А до тех пор – вот он, ключ, у всех перед глазами. – Одинцов снова прихлопнул ладонью листок с каракулями и постучал пальцем

по открытке. – Вот она, шифровка, тоже смотри – не хочу. Только её код никому не по зубам.

– А вы откуда знаете код Вараксы?

– Делом займись, – посоветовал разом помрачневший Одинцов. – У тебя ещё книг навалом... Была у нас переписка. Гоняли друг другу шифровки, когда я в тюрьме сидел.

– Вы? Сидели в тюрьме?! Поражённый Мунин уставился на Одинцова.

– Мы же в России. От тюрьмы да от сумы не зарекайся. Не слыхал? – Одинцов тут же пожалел о сказанном: не иначе гибель Вараксы подействовала, расклеился. – Сидел, сидел. Только это было давно и неправда. И к нашему делу никак не относится.

Под утро Мунина сморило. Одинцов вышел на крыльцо флигеля. Зачерпнул обеими руками полные пригоршни снега, окунул в него лицо, потом утёрся и хотел закурить, но передумал и вернулся обратно в дом: даже во мгле раннего утра не стоило здесь маячить.

Вопреки ожиданиям расшифровка тезисов Вараксы мало что прояснила, зато вызвала шквал новых вопросов. И оказалось, что давняя тюремная отсидка Одинцова имеет к делу самое непосредственное отношение.

Для начала Варакса признался, что в девяносто первом году похитил у эфиопов и перебросил в Союз что-то очень ценное. Одинцов тоже вышел из КУОС и понимал – такую операцию должны были санкционировать на самом верху. Речь ведь явно не о серебряных блюдах или кофейниках из дворцов, как было в Афганистане. Тогда начальство просто закрывало глаза на экзотические сувениры спецназа, который выполнял боевую задачу. А кто отдавал приказ по Эфиопии? Какую именно ценность захватил Варакса или почему захваченное считалось очень ценным? В шифровке об этом ни намёка.