Рене Карлино - Пока мы не стали незнакомцами

— Простите. — Затем раздалось хихиканье. Боже, как я соскучился по этому звуку. — Спасибо всем, что пришли. Обычно я не выступаю с учениками, но у нас есть кое-что особенное. Наши первая и вторая скрипки, Лидия и Кара, и первая виолончель Келси на следующих выходных будут выступать с Нью-Йоркским филармоническим оркестром. — Толпа разразилась поздравлениями и свистом. Грейс оглянулась на трех улыбавшихся ей девушек, державшихся за свои инструменты. — Я горжусь ими, и сегодня вечером хочу присоединиться к ним, исполнив «Viva la vida» (Прим. пер.: буквально «Да здравствует Жизнь!») группы Coldplay. Надеюсь, вам понравится.

Все та же моя современная девочка.

Грейс прошла к дальнему стулу справа и устроила виолончель между ног. С опущенной головой она начала отсчет. Она всегда играла для себя, и, судя по тому, что я наблюдал сейчас, ничего не изменилось. Мне не нужно было видеть ее глаза, чтобы знать, что они закрыты, как было всегда, когда она играла у окна в нашем старом общежитии.

Когда звуки заполнили гимнастический зал, я не сводил с Грейс восторженного взгляда. В конце, перед последним движением смычка, она посмотрела в потолок и улыбнулась. Люди сошли с ума, помещение взорвалось оглушительными аплодисментами.

Я ждал весь концерт, голодный, уставший, и размышлявший, не было ли все это напрасно. Толпа разошлась чуть позже половины одиннадцатого, а я все ждал, не упуская Грейс из поля зрения. Наконец она направилась к двойным дверям, где все это время стоял я. Когда наши взгляды встретились, я понял, что она знала о моем присутствии. Грейс целенаправленно шла ко мне.

— Привет. — Ее голос был мягким и дружелюбным, слава богу.

— Привет. Выступление было потрясающим.

— Да, эти девочки… они очень талантливы.

— Нет, ты… ты такая… ты играла так, — я сглотнул, — великолепно. — Я нес чепуху.

Она улыбнулась, но оценивала меня глазами.

— Спасибо.

— Я знаю, уже поздно, но… может, ты бы хотела выпить? — Она начала отвечать, но я ее перебил. — Я знаю, телефонный разговор был неловким. Просто хотелось поговорить с тобой лично. Чтобы… — я взмахнул руками, — прояснить ситуацию.

— Прояснить ситуацию? — Она пробовала слова на вкус.

— Ладно, пообщаться. Но все же, думаю, и прояснить ситуацию.

— Прошло пятнадцать лет, Мэтт, — она засмеялась. — Не знаю даже, возможно ли «прояснение ситуации».

— Грейс, послушай, думаю, произошли некоторые события, о которых я вовремя не был осведомлен, и…

— За углом есть небольшая забегаловка. Но я не могу засиживаться допоздна. У меня есть дела на утро.

Я ответил ей благодарной улыбкой.

— Хорошо, без проблем. Только по стакану.

Боже, как же я отчаялся.

— Тогда вперед. Сюда.

Мы бок о бок шли по темной улице.

— Ты правда выглядишь фантастически, Грейс. Я так подумал еще тогда, когда увидел тебя в метро.

— Не странно ли это? Как будто вселенная дразнит нас: мы увидели друг друга с секундным опозданием. — Так я об этом не думал. Мне нравился ее ход мыслей. — То есть, ясно, что мы жили в нескольких кварталах друг от друга, но ни разу не столкнулись. Это даже странно.

— Вообще-то, я въехал в эту квартиру только в прошлом году, когда вернулся в Нью-Йорк.

— Где ты был до этого?

— Я переехал на верхний Вест-Сайд пять лет назад, но потом на некоторое время уехал в Лос-Анджелес. Когда развод с Элизабет был завершен, я вернулся в Нью-Йорк. Это было около года назад. Теперь я снимаю лофт в Вустер.

Я аккуратно наблюдал за реакцией Грейс, но она сказала лишь:

— Понятно.

В баре Грейс выбрала маленький столик, повесила сумку на спинку стула и показала на музыкальный автомат в углу.

— Пойду выберу песню. Здесь слишком тихо для бара. — Кажется, ее настроение улучшилось. Я же думал о том, что она не могла находиться в помещении без музыки. Снаружи ей вполне хватало звуков природы и улиц, но как только она оказывалась в закрытом месте, то всегда требовала музыкального сопровождения.

— Могу я заказать тебе выпить?

— Бокал красного вина подошел бы идеально.

Мне тут же пришлось заставлять себя не предаваться воспоминаниям, ведь стоило находиться в настоящем моменте. Нужно было так много сказать. Когда я вернулся с напитками, Грейс сидела за столом, поставив локти на его поверхность, и устроив подбородок на сложенных руках.

— Ты тоже прекрасно выглядишь, Мэтт. Хотела сказать это раньше. Годы тебя не сильно изменили.

— Спасибо.

— Мне нравятся длинные волосы, а это… — Она кончиками пальцев потрепала мою бороду. Я держал глаза закрытыми на секунду дольше. — Итак, ты жил в Лос-Анджелесе?

Мне пришлось восстанавливать дыхание, чтобы не позволить себе сломаться и разрыдаться. В ее присутствии эмоции меня переполняли.

Заиграла грустная песня, которую исполнял монотонный мужской голос.

— Кто это? — спросил я, делая глоток пива.

— The National. Но, Мэтт, ты хотел поговорить, так что давай поговорим. Ты перебрался в Лос-Анджелес после развода. Ты остановился у мамы? Как у нее дела? Время от времени я думаю о ней.

— Вообще, я приехал туда еще до развода. Чтобы позаботиться о маме. Она ушла, когда я был там.

Глаза Грейс наполнились слезами.

— Ох, Мэтт. Мне так жаль. Она была прекрасной женщиной.

Горло сдавило.

— Рак яичников. Элизабет считала, что заботу о матери стоило взять на себя Александру, но тот был слишком занят попытками стать партнером фирмы. Мама умирала, а ее сыновья ругались о том, кто должен о ней заботиться. Так глупо. — Я отвел взгляд. — Мой брак уже был на грани. Элизабет отчаянно старалась забеременеть, а я был в тысячах миль, на другом конце страны. Думаю, она где-то на подкорке считала, что я избегаю ее. А я думал только о ее эгоизме. Думаю, мы оба были злы и задеты.

Грейс кивнула.

— Что случилось потом?

— Пока я был в Лос-Анджелесе, приглядывая за матерью, Элизабет завела интрижку с моим другом и коллегой Брэдом, продюсером « Нэшнл Джиогрэфик ». Восемь лет брака — пуф. — Я руками изобразил взрыв.

— Восемь лет? Мне казалось… — заколебалась она.

— Что?

— Ничего. Мне жаль, Мэтт. Не знаю, что и сказать.

— Можешь мне сказать, почему ты уехала?

— Когда?

— Почему ты не оставила ни записки, ни сообщения, когда уехала в Европу? Ты просто уехала.

Она казалась смущенной.

— Ты о чем? Я ждала. А ты никогда не звонил.

— Не звонил, я не мог. Я больше не мог делать звонки. Единственной, с кем я общался, была моя мама, потому что я мог звонить ей за счет абонента. У меня не было денег. Мы застряли в деревне, окруженной сотнями миль леса, со сломанной машиной. Мне казалось, ты понимала это.

Она казалась разбитой.

— А та статья в журнале о фотографии? В ней говорилось, что ты уже получил работу в « Нэшнл Джиогрэфик » и после Южной Америки отправляешься в Австралию.