Рене Карлино - Пока мы не стали незнакомцами

По дороге к дому Эш спросила:

— Что будет с тобой и мамой?

— Это сложно, Эш. Я не знаю, что будет.

— Она любит тебя.

— Я знаю.

Когда мы добрались до дома, она вытащила телефон из кармана.

— Какой у тебя номер? Я напишу тебе, чтобы у тебя был мой номер. Ты сможешь позвонить мне, чтобы мы сходили куда-нибудь.

Я дал ей свой номер.

— Знаешь, я не хочу «ходить куда-нибудь». Я хочу быть частью твоей жизни. Поначалу будет странно, но я так хочу… если ты согласна.

Она расплылась в улыбке и стукнула меня по руке.

— Ладушки, тогда увидимся позже… эм… как мне тебя звать?

— Зови как хочешь.

Эш рассмеялась.

— Ладно, увидимся, Джордж.

Я покачал головой.

— Глупышка. — Я потрепал ее волосы и заметил, что Грейс наблюдала за нами в окно. Она выглядела ужасно и явно рыдала без остановки. Она грустно улыбалась. Я отвел взгляд в сторону.

— Как насчет того, чтобы я звала тебя папа… раз ты мой папа.

— Мне подойдет. Хочешь позавтракать завтра? — Мне не хотелось надолго с ней разлучаться.

— Не могу, иду за покупками с друзьями.

— Ладно, а что насчет послезавтра?

— Школа, а потом шахматный клуб.

— Шахматный клуб? — Я изогнул брови.

— Ага, цель моей жизни — выиграть маму. Она хороша.

— Тогда ладно. — Я вдруг задался вопросом, а есть ли мне место в ее жизни.

— Ужин во вторник? — спросила Эш.

— Идеально, — ответил я. — Надень свою пижаму. Я знаю замечательное место.

— Ты странный.

— Ты тоже.

— Круто.

Я отправился домой, с грустью надеясь, что Грейс сможет перестать плакать.

Я правда не знал, что собираюсь делать, разве что узнавать Эш, пока буду в Нью-Йорке, и быть отцом, хотя и не подозревал, что это под собой подразумевает.

В понедельник я пошел в библиотеку и прочел все книги о бытности родителем, какие попадались мне в руки.

Тем вечером я написал Грейс.

Я: Я пытаюсь тут во все вникнуть.

ГРЕЙС: Я понимаю.

Я: Я собираюсь поужинать с Эш во вторник.

ГРЕЙС: Хорошо.

Я: Я хочу видеть ее регулярно.

ГРЕЙС: Само собой.

Я: У нее есть деньги на университет?

ГРЕЙС: Есть.

Я: Могу я давать тебе деньги?

ГРЕЙС: В этом нет необходимости.

Я: Я хочу.

ГРЕЙС: Тогда ладно. Ты можешь положить их на ее счет для университета. Я пришлю тебе его.

Отчасти мне хотелось сказать больше, но я не был готов общаться с ней о чем-то, кроме совместной опеки.

На следующий день я забил на работу, но заставил себя отправиться на ланч со Скоттом. Когда он заговорил о Сингапуре, я рассказал ему про Эш. Он ничего не ответил, потому что был просто шокирован. Скотт сказал, чтобы я отдохнул до конца недели. До этого момента я и не понимал, как мне это было нужно.

Возвращаясь домой, на скамейке у лифта я обнаружил Монику. У нее на коленях была семейная колыбель. В ее глазах было сострадание, но ее ноздри были раздуты, а челюсти сжаты.

— Моника, ничего не говори.

— Я собираюсь заколоть ее каблуком в глаз. — Я посмотрел на ее двенадцатисантиметровые шпильки. Да, такими бы у нее получилось. — Мне так жаль, Мэтт. Александр в Токио, иначе он приехал бы. Я приехала вместо него.

— Спасибо, Моника. Вижу, ты нанесла Элизабет визит. Ты же на самом деле не навредила ей?

— Конечно, нет, но поделилась с ней мыслями. Я не позволю ей легко отделаться. — Она направила на меня свой длинный указательный палец. — Эта женщина приволокла в самое сердце этой семьи дерьмо.

— Я знаю. — Я уже привык к такой реальности, но с уверенностью мог сказать, что Моника еще пыталась с ней бороться, ну или искала способы исправить ее. — Ничего не изменить. С этого момента я просто хочу быть частью жизни моей дочери. — Я кивнул в сторону двери. — Пройдешься со мной?

Моника закинула на плечо огромную сумку от «Гуччи» и подобрала колыбель.

— Мы можем заглянуть к Грейс?

— Ты хочешь отдать ее Грейс?

— Конечно. В знак извинений за то, что совершила Элизабет.

— Не знаю, дома ли она, но мы можем сходить и узнать. Давай понесу. — Я забрал колыбель из ее рук, посмотрел на узорчатые деревянные ножки, затершееся лаковое покрытие и задумался, как бы в ней смотрелась мирно спящая малышка Эш.

Пока за моей спиной раздавалось цоканье каблуков Моники по тротуару, я смеялся над фантазией о том, как она снимает свои туфли и бросается ими в Элизабет.

— Что ты сказала ей?

— Ох, что она воровка и обманщица. Она украла у тебя что-то куда более ценное, чем вообще сможет понять. Естественно, она отрицает это и ведет себя так, будто ничего не знала. Я сказала ей, что не поверю ни единому ее слову. Она худший человек на свете, Мэтт. Обманывающая саму себя, помешанная на себе сука.

— Как думаешь, может, она правда не знала?

Мы добрались до угла и подождали разрешающего сигнала светофора. Моника вздохнула и из сумки вытащила конверт.

— Что-то она знала, но конверты от Грейс не открывала. Она просто выбрасывала их, все, кроме одного. — Моника протянула мне запечатанный конверт. — Если она получала по письму каждый год и скрывала от тебя это так долго, то должна была знать, что Грейс пыталась рассказать тебе что-то. Не знаю, стала бы она скрывать от тебя подобный секрет, если бы знала, но отрицание благодаря игнорированию не оправдание.

Я поставил колыбель, сложил конверт и убрал его в карман.

— Наверное, ты права.

— Ты не прочтешь его?

Мы дошли до дома Грейс.

— Прочту. Просто не сейчас. Вот мы и пришли. — Я посмотрел на входную дверь дома и отдал колыбель Монике.

— Ты не пойдешь со мной?

— Нет, Эш еще не дома. Она в школе.

— Ты не хочешь видеть Грейс?

— Не могу, Моника. Просто иди, я подожду здесь.

Я обернулся и стал наблюдать за старушкой, выгуливавшей свою собаку, но все равно услышал голос Грейс.

— Моника?

— Привет, Грейс. Рада тебя видеть. Прошло много времени.

— Да, много. Выглядишь отлично. Жизнь была к тебе милосердна? — Грейс оставалась милой, несмотря на дерьмовые обстоятельства.

— Была, но все стало еще лучше, когда я узнала, что стала тетей. — Голос Моники даже не дрогнул. Она была настроена решительно. — Потому я и здесь: чтобы отдать тебе это. Я знаю, что Эш уже взрослая, но хочу, чтобы это было у тебя до рождения следующего ребенка в нашей семье, когда бы это ни произошло.

— Спасибо. — Голос у Грейс был нервный, но я все равно не обернулся.

Несколько мгновений звучала тишина, которую нарушила Моника:

— Вот мой номер. Пожалуйста, оставайся на связи. Я знаю, ты пыталась, и мне жаль, что у вас с Мэттом такая неразбериха.

— Мне тоже.

— Теперь ты часть семьи, Грейс. Прошу, знай это.

— Хорошо.

Спустя несколько секунд Моника оказалась рядом со мной.

— Готов?

— Ага.

— Мэтт, зачем ты с ней так?

— Я пропустил детство своего ребенка, Моника.