Валерьян Кислик - О красноармейце Науме Кислике, его друзьях и не только…

Саша плавал с друзьями (Наумом, Олегом Сурским, Валентином Тарасом) на лодке по рекам и озерам Беларуси. Но даже вдвоем с Наумом им было хорошо. Они как бы дополняли друг друга.

После окончания университета Наум получил направление в г. Дриссу (Верхнедвинск). Совсем недалеко от переправы через Западную Двину стояла просторная изба, часть которой была отгорожена, и там были сооружены кле­тушки, которые хозяин сдавал. В одной из них жил Наум, а еще в какой-то жила женщина с новорожденным ребенком, не то вдова, не то мать-одиночка. Про это написано в стихотворении «Как учитель сочинял стихи»:

Не то здесь волки-переярки,

не то немецкие овчарки,

поодичавшие с войны,

в полях плутали до весны.

Не то между плетней

поземки

с тягучим посвистом текли…

Ночами в маленьком поселке

учитель сочинял стихи.

Без передышки, без помарки

взгонял по лесенке слова.

Стенали волки-переярки.

Томилась за стеной вдова.

Горела вся, себя не помня,

а ночь длинней, чем бабий век,

а той зимою ровно в полночь

в поселке вырубили свет.

И тьма покрыла б все грехи…

И керосину было жалко…

Но и при тлении огарка

учитель сочинял стихи.

После работы в школе нужно было приготовить себе еду, проверить тетради, подготовиться к следующему дню и только после этого садиться за стихи. А свет вырубали каждый вечер.

Наум еще принимал экзамены, когда я приехал к нему в Дриссу, чтобы упа­ковать его библиотеку в ящики. Закончился трехгодичный срок его учительства, и он собирался возвращаться в Минск. Утром, перед уходом в школу, он каждый раз оставлял мне какие-то деньги, чтобы я купил на рынке творог (удивитель­но вкусный!) и бутылку дриссенской газировки (розовая, слегка подслащенная вода). А обедать мы ходили в чайную.

Зашли попрощаться с Наумом два молодых учителя — белорусского и английского языков. Погрузили ящики с книгами на подводу и отправились в путь. До станции было несколько километров. Телега поскрипывала колесами, увязающими в дорожном песке.

Возвратился Наум еще на ул. Завальную. Начал с того, что обошел все редак­ции газет и литературно-художественных журналов. Нигде не взяли на работу. Но были друзья, да и помог, как это часто бывает, случай.

Аркадий Александрович Кулешов, тогда еще не Народный поэт БССР, но уже лауреат двух Сталинских (Государственных) премий СССР, издавал очеред­ной сборник стихов на русском языке. В этом сборнике предполагалось печа­тать известное школьникам стихотворение «Коммунисты», которое уже было переведено каким-то поэтом, позже оказавшимся «врагом народа». Для нового перевода друзья Наума посоветовали А. Кулешову дать эти стихи поэту Кислику. После А. Кулешов попросил познакомить его с поэтом. Они долго беседовали, и на прощанье Кулешов спросил у Наума, где он работает, и попросил телефон для связи. Узнал, что Наум ищет работу. И через пару дней Наума приняли в жур­нал «Полымя», где ранее ему было отказано в месте. С этого времени началось их тесное сотрудничество, переросшее в многолетнюю творческую дружбу.

В памяти сохранился такой эпизод, связанный с А. А. Кулешовым. Как-то Наум был с ним в Москве — то ли на совещании, то ли они приезжали в «Новый мир» к А. Т. Твардовскому. Остановились в тогда еще новой гостинице «Россия», но на разных этажах. Утром Аркадий Александрович позвонил Науму и пригла­сил его в буфет на завтрак. Когда они уже сидели за столиком, мимо них прошла женщина, с которой Кулешов поздоровался. «Это, — сказал он, — известная Роза Кулешова» (однофамилица А. А. и экстрасенс. — В. К.). Когда она шла обрат­но, Кулешов широким жестом пригласил ее к столу и сказал: «Роза — это поэт Наум Кислик из Белоруссии, он не верит в чудеса, пожалуйста, покажите нам что-нибудь из Вашего репертуара». Роза села к столу и попросила какой-нибудь лист с напечатанным текстом. Словно ожидая этого, А. А. Кулешов достает из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенный лист плотной бумаги, одна сторона которого была с текстом, а другая — чистая. Кулешов положил бумагу текстом к столешнице и разгладил лист. Роза возложила руки сверху и через короткое время сказала: «Страница поделена на две части, справа напечатано по-русски, а слева, я полагаю, на белорусском». Действительно, это был бланк, где сказано, что А. А. Кулешов имеет открытый счет в Госбанке СССР. За спиной у Розы уже стояли посетители буфета и с интересом смотрели на чудеса пред­ставления. Почувствовав внимание зрителей, Роза сбросила туфли, поставила ноги так, что ступни смотрели назад, и предложила зрителям подносить к ступ­ням металлические предметы. Таким образом она безошибочно отгадала ножи, вилки, ложки и даже определила достоинство монет. Затем, надев туфли, под аплодисменты зрителей, покинула буфет.

В скором времени в журнале «Юность» было опубликовано стихотворение «Эпизод с солью», и Наум получил от главного редактора Бориса Полевого письмо, что отныне Наум является их автором. Но больше в журнал он стихи не предлагал.

Приведу высказывание Григория Березкина из предисловия к одной из кни­жек Наума.

«Наум Кислик — такой же представитель поколения поэтов-фронтовиков, что и Александр Межиров, Сергей Орлов или Григорий Поженян. Под некото­рыми стихами Кислика о памяти, потрясенной впечатлениями боя, мог бы под­писаться любой из них. Например, под этим, о покойном комвзвода, который при­ходит в сны поэта и, тыча цигаркой в “чисто поле”, все еще ждет: “Сейчас пойдут танки.. .Танки, — слышишь, — танки!” Или под посвященными Василю Быкову строками, в которых то же чувство бессрочности военного опыта: враги “все не хотят отдать то кочку, то высотку. И ненависть опять берет меня за глотку”».

Напомню, эти стихи были сочувственно встречены А. Т. Твардовским, кото­рый в письме к А. Кулешову от 25 декабря 1969 года писал так: «Я дал согласие на перевод Кислику (речь шла о переводе поэмы “Далеко от океана”. — Г. Б .) — это, судя по одним стихам в “Юности” (Твардовский имел в виду “Эпизод с солью”. — Г. Б .) человек серьезный».

В этот же период Наум много переводит белорусских поэтов и прозаиков: Р. Бородулина, П. Бровку, Я. Брыля, А. Велюгина, А. Вертинского, С. Гаврусева, С. Дергая, А. Карпюка, Я. Коласа, В. Короткевича, А. Кулешова, Я. Купалу, И. Мележа, П. Панченко, А. Пысина, А. Русецкого, М. Стрельцова, М. Танка.

Помню, как Наум вышел из своей комнаты (в это время он переводил Р. Бо­родулина) и сказал: «Рыгор великий мастер! И переводить его трудно».

Если сказать, что жизнь Наума стала в Минске налаживаться, это будет неко­торым преувеличением. В 60-е годы без серьезных оснований редактор уволь­няет Наума, проработавшего в журнале около семи лет. Суд восстановил его на работе, но он сразу же подал заявление на увольнение.