Mia Sheridan - Archer's Voice

Он внимательно посмотрел на меня, его прекрасные глаза светились нежностью и теплотой. Арчер просто утвердительно кивнул:

***

Пока Арчер мылся, я освоилась у него на кухне. Я готовила впервые за год, но чувствовала себя счастливой и довольной и напевала себе песенку под нос. Когда Арчер вышел из ванной, я поставила на стол миску картофельных чипсов и упаковку лукового соуса из холодильника.

«Закуски», — улыбнулся он.

Замечательно. Я засмеялась и нашла среди чипсов тот, что загнулся в процессе жарки. Я любила такие больше всего. Они более хрустящие, и их удобнее обмакивать в соус. Я съела один, улыбнулась Арчеру и продолжила готовить.

Мы особо не разговаривали, пока я готовила, так как руки у меня были заняты. Но Арчеру, похоже, было достаточно просто смотреть на меня. Он стоял рядом, прислонившись бедром к столу, скрестив руки на груди, и на его лице светилась счастливая улыбка.

Несколько раз он притягивал меня к себе и страстно целовал. И, кажется, был удивлен, что я его не останавливала. Я улыбнулась ему и съела еще одну чипсинку.

Когда ужин был готов, я накрыла на стол, мы сели, и я разложила еду по тарелкам. Схватив меня за руку, он сказал:

«Спасибо за все это».

Он выглядел как маленький мальчик, который не может толком выразить свои чувства.

«Спасибо», — повторил он. Впрочем, я поняла, что стояло за этим простым спасибо. Уже очень долго никто не заботился о нем.

Он попробовал кусочек, и снова выражение его лица стало мечтательным, как после первого поцелуя. Я улыбнулась.

«Понравилось?»

Он кивнул головой, продолжая жевать.

«Ты права, ты и вправду замечательно готовишь».

Я улыбнулась.

«Спасибо. Раньше я готовила в нашем кафе. Мы с папой сами придумывали рецепты. Мы пекли и готовили вместе».

Я задумалась, представив, как папа будто бы случайно стряхивает муку с моего лица. Воспоминание вызвало улыбку, а не тяжесть в груди, которую я чувствовала последние шесть месяцев, думая о папе.

«Ты в порядке?» — спросил Арчер, глядя на меня с беспокойством. Я широко улыбнулась, взяла Арчера за руку и легонько сжала ее.

«Да, все хорошо».

Неожиданно пошел дождь. Я нахмурилась, посмотрев из окна кухни. Я обернулась к Арчеру, когда заметила боковым зрением, что его руки двигаются.

«Сегодня не будет грозы», — сказал он, будто прочитав мои мысли.

Я выдохнула, улыбнулась и расправила плечи.

Арчер внимательно посмотрел на меня, схватил меня за руку и сжал ее.

Я встала и пошла к выходу звать Фиби. Она уже сидела на крыльце. Я внесла ее в дом, и она устроилась на коврике в гостиной.

Я вернулась за стол, и мы молча продолжили ужинать.

После ужина Арчер помог мне убрать со стола и прибраться на кухне. Вытирая тарелку, которую он только что вымыл, я сказала:

«Арчер, кое-что произошло сегодня в закусочной, и я хотела спросить тебя об этом».

Он посмотрел на меня и кивнул.

Я поставила сухую тарелку в шкаф и вздохнула.

«Сегодня в закусочную зашла одна женщина. — Я замолчала, подбирая слова. — Не то чтобы она угрожала мне, скорее, хотела предупредить. Но она сказала мне держаться от тебя подальше».

Арчер внимательно смотрел на мои руки, потом перевел взгляд на лицо и нахмурился. Он наклонил голову и насторожился, будто бы знал, что я собираюсь сказать.

«Виктория Хейл», — произнесла я, и тут же лицо его челюсть, и он отвернулся и уставился на мыльную воду. Несколько секунд он не двигался, а потом швырнул сковородку прямо на другую. Я вздрогнула от неожиданного грохота.

Он провел мокрыми руками по волосам и замер, лишь сжимая и разжимая челюсти.

Я прикоснулась к его руке, но он даже не посмотрел на меня, но все же немного расслабился.

Я убрала руку и замерла на мгновение, разглядывая его напряженный взгляд и напряженное тело, думая, что никогда не видела Арчера Хейла злым. Я видела его смущенным, неуверенным, уставшим, но никогда злым. И я не знала, что делать.

Он глубоко вздохнул, но ничего не сказал, продолжая смотреть в никуда. Его мысли были где-то далеко.

«Ты расскажешь мне о ней, Арчер?»

Его глаза вернулись ко мне и прояснились. Он глубоко вздохнул и кивнул:

«Да».

Мы вытерли руки, оставив посуду в раковине, и вернулись в гостиную. Я села рядом с ним на диван и стала ждать, когда он заговорит.

Через мгновение он посмотрел на меня и сказал:

«Когда мой дядя умирал, его голова немного прояснилась».

Он ушел в себя и опять устремил взгляд в пустоту, но потом словно вернулся обратно. Его взгляд снова нашел мой.

«Как будто рак удалил все то, что делало его странным. Временами он был абсолютно нормальным, каким я не видел его раньше. И в такие моменты он признавался мне в разных вещах. О том, что делал в жизни, как он любил мою маму».

Боль воспоминаний промелькнула на его лице, потом он продолжил.

«Однажды я зашел в его комнату и увидел, что он плачет. Он обнял меня и сказал, что ему очень жаль. Когда я спросил почему, он ответил, что когда я был в больнице после выстрела, — Арчер поднял руку и неосознанно потер шрам, — доктора сказали, что мою гортань можно было бы восстановить в короткий промежуток времени».

Он замолчал, сжимая челюсти, его лицо переполнилось горечью.

«Потом он рассказал мне, как сообщил Виктории о назначенной операции, а она стала его убеждать, что лучше мне остаться без голоса. Ведь раз я не мог говорить, то меня не могут и допросить. И она довела его до паранойи своими уговорами, он отменил операцию, и так я навсегда остался без голоса».

Я задохнулась от ужаса.

«Зачем? Зачем она сделала это? Почему она не хотела, чтобы ты говорил?»

Он встряхнул головой и отвернулся.

«Я знаю кое-что, что она хотела бы удержать в секрете. Или, может, она просто ненавидит меня. Может, и то и другое. Я точно не знаю. — Он снова тряхнул головой. — Но на самом деле это не важно».

Я нахмурилась в замешательстве.

«Арчер, но она же знает, что ты умеешь писать и можешь общаться. Что она скрывает?»

Он глубоко вздохнул:

«Это не важно, Бри. В любом случае, я не стал бы об этом рассказывать. Самое ужасное, что у меня была возможность быть нормальным, настоящим человеком, но она лишила меня ее, и все из-за чего... Я и так не стал бы рассказывать ее чертовы секреты».

«Арчер! — я схватила его руку и прижала к груди, как и раньше. — Ты настоящий человек, и у тебя может быть такая же жизнь, как и у других. Кто сказал тебе, что это не так?»

Мое сердце разрывалось от жалости. Почему этот милый, умный, нежный мужчина ни во что себя не ставит?

Он посмотрел вниз, покачав головой, не в силах ответить мне, потому что я держала его руки на груди.