Биз Стоун - Решайся! Заряд на создание великого от основателя Twitter

Я продолжал: «Скажи Дику, что поддержишь его не как исполняющего обязанности гендиректора, но как нового генерального директора. Скажи, что одобришь решение, и попроси назначить тебя руководителем отдела по развитию продукта. Тогда ты сможешь заниматься продуктом, то есть тем, что тебе и так нравится делать. Если тебе не понравится управлять продуктом, сможешь позже уйти на своих условиях».

Если Эван просто поменяет свою должность внутри компании, это не будет выглядеть как драматическое изгнание. А если он потом уйдет с должности директора по развитию, то что в этом такого?

Эв был немного утешен этим планом, но его реализация требовала определенной ловкости.

Эван пошел с Диком в комнату для переговоров, чтобы обсудить план, к которому мы пришли. Снаружи мы могли слышать многократные «ни хрена подобного», доносящиеся из-за двери. Вышел он оттуда в крайне плохом расположении духа. Он сказал надтреснутым голосом: «Мне нужно проветриться» – и ушел.

Теперь была моя очередь попробовать. Я зашел в комнату с Диком, закрыл дверь и спросил: «Что только что произошло?»

Дик сказал: «Эван хочет гребаной торговли со мной. Я не собираюсь садиться на место гендиректора через гребаные сделки».

Я сказал: «Почему нет?»

Он сказал: «Я этого не сделаю. Мне очень некомфортно от этого плана. Я этого не сделаю».

Я сказал: «Очень жаль. Эв хорошо бы работал с продуктом. Ты же хочешь видеть его в своей команде, так?»

Он сказал: «Конечно, хочу, но это решение совета».

Я видел, что Дик не собирается уступать.

Мы снова встретились все в комнате для переговоров – Дик, Джейсон Голдман, Амак, Эв и несколько человек из связей с общественностью. Теперь мы должны были разработать коммуникативную стратегию ухода Эва. Мы пробовали провести свой план, но он провалился.

Но пока мы не приступили, я никак не мог смириться. Я думал о труде, вложенном вместе с Эваном в Twitter. Я был обязан Эвану своим успехом и своей карьерой, и я по-прежнему считал, что могу многому у него научиться. Я думал о том, как мало в мире людей, которые, как Эван, могли выносить меня и ценить то, что я делаю. Я честно считал его хорошим руководителем, и что очень хорошо, когда основатель компании остается ее директором. Он не мог уйти вот так. Это было нечестно. Никто не думал об Эване как о человеке и о том, что будет с ним и его карьерой. Это убивало меня.

Я сказал Дику: «Подожди минутку. Я слышал тебя, но ради всех остальных прошу подтвердить это. Ты не хочешь оставить Эвана на позиции директора по развитию, получив его полную поддержку при назначении тебя не исполняющим обязанности гендиректора, а действующим гендиректором. И причина в том, что тебе некомфортно. Правильно?»

Я привлек всеобщее внимание. Как я и думал, Дик подтвердил мои слова: «Да, мне от этого некомфортно».

Некомфортно. Это была крайне слабая эмоция по сравнению с тем, через что предстояло пройти Эвану.

«А как насчет этого? – сказал я. – Как насчет того, чтобы тебе было слегка, черт возьми, некомфортно ради друга. Ради твоего чертового друга. Слегка некомфортно».

Последовала долгая тихая пауза. Потом Дик сказал: «Хорошо, я, черт возьми, сделаю это».

Было еще много баталий и перепалок, Дик разговаривал с советом, и постепенно все договорились. Дело было улажено. Дик сделал то, что нужно было Эвану. Мне пришлось слегка пристыдить его, и я переживал из-за этого, но в то же время чувствовал, что одержал небольшую победу для своего друга. Эв мог уйти из Twitter на своих условиях. Он более чем заслуживал этого.

Помимо того что это значило для Эвана, перемены в руководстве были знаком и для меня. Мой, возможно, чрезмерно беззаботный оптимизм и «изменим-мир»-идеализм были не к месту в компании, где шла смена руководства и где мои друзья конфликтовали. Я не хотел навязывать вопросы, и то, что мне пришлось это сделать, в данном случае означало, что мы больше не найдем общего языка.

Какой только безумной ерунды не происходило и продолжало происходить. Джек был выдернут с поста директора, чтобы его занял Эван. Два года спустя прогнали Эвана, шесть месяцев он оставался руководителем отдела по развитию, три из которых был в отпуске, а затем тихо ушел. Пару недель спустя пыль после ухода Эвана уселась, и от ворот поворот получил Джейсон Голдман. Отношения были уничтожены. Джек и Эв больше не были друзьями. Джейсон Голдман и Дик Костоло тоже были не особо дружелюбны друг с другом. Даже моя дружба с Джеком немного пошатнулась, хотя так и не сломалась. Это было тяжелое время. В те неспокойные дни я помню, как сидел на заседаниях совета и думал: «Почему все это происходит?» И однажды меня озарило: «Потому что теперь здесь замешаны миллиарды долларов».

Немного ненормально менять трех генеральных директоров за три года, но турбулентность в Twitter была реальностью, наступающей, когда стартап становится успешным. Ставки выросли. Совет директоров состоял в основном из наших инвесторов. Они не могли переделать продукт или написать код, чтобы справиться с проблемой. Но в их власти было реорганизовать управление компанией.

Перемены выглядели как демонстрация силы. Казалось, с какой-то точки зрения они просчитаны, но я не думаю, что кто-то действовал злонамеренно. Если бы вы могли поговорить с кем-то из участвовавших в процессе, они сказали бы, что считали, что делают лучшее для компании. Наш успех означал, что ставки стали выше. Люди стали самоувереннее и категоричнее. Это побуждало к действию и приводило к человеческим жертвам.

Эв ушел. Джек ушел. Джейсон ушел. Все были свободны для освоения новых проектов и возможностей. Мне было тревожно. Представьте размер поверхности тающего кубика льда. Если вы хотите, чтобы лед таял быстрее, вы раскалываете его, чтобы подставить теплому воздуху большую поверхность, чем у целого куска. Этот же эффект можно применить и для позитивных перемен. Теоретически вы должны начинать множество успешных компаний, а затем позволить управлять ими умным людям. Кто-то сказал бы, что разумнее выбрать одну и сделать ее по-настоящему хорошо, но для моих целей (распространение = хорошо), я считал, расширять поверхность будет правильнее. Может, и мне пришло время найти себе новый проект.

В 2011 году я объявил о своем уходе и уже одной ногой был за дверью, когда Амак, наш главный юрисконсульт, втянул меня обратно. Амак знал, как тяжело я последние пять лет работал над позицией Twitter как независимой силы в мире. Мы могли оказаться втянутыми в полемику, но мы никогда не были категоричными. Мы не принимали чью-либо сторону. Это было наше программное обеспечение, но их проблемы. Очень ограниченные правила, по которым мы выгоняли из сервиса людей, вытекали непосредственно из актуального законодательства.