Эндрю Соркин - Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

Все держалось под большим секретом, потому что Шафран не мог позволить никому и меньше всех – Lehman Brothers узнать, что правительство хотя бы допускает мысль о такой возможности, какой бы невероятной она ни была. Если бы фондовый рынок пронюхал, акции Lehman обвалились бы. Но Полсон, который говорил с Фулдом почти каждый день, убедился, что у Lehman начинаются проблемы с привлечением капитала, так что им надо готовиться к худшему.

В самом деле, Полсон был так расстроен различными планами Фулда, что назначил Кена Уилсона личным связным с ним. «Я собираюсь сказать Дику, чтобы он говорил с вами, – сказал Полсон Уилсону. – Простая экономия времени. Я поговорю с ним, когда у него будет действительно что-то важное для меня». Для Шафрана иметь дело с другими государственными учреждениями было в новинку. Он переехал с детьми в Вашингтон только год назад, после гибели в автокатастрофе его 24-летней жены Джанет. После его ухода из Goldman Sachs они переселились в Сан-Вэлли. В течение 15 лет Шафран был сотрудником фирмы, человеком Полсона в Гонконге, помогая ему выйти на китайский рынок. Он приехал в Вашингтон, чтобы начать все с нуля.

Шафрану проект Lehman доставлял еще большие неудобств, чем другим сотрудникам казначейства, потому что Шафран был знаком с Фулдом. Они знали друг друга по Сан-Вэлли, где Шафран стал членом городского совета Ketchum , а Фулду принадлежало 97 акров в этой местности [441](на сумму около 27 млн долларов) с основным зданием на частной дороге через реку Биг Вуд и небольшим домиком на берегу озера Петтит, рядом с Шафраном. Они вместе играли в гольф в Valley Club . Шафрану нравились Фулд и его активность.

Теперь, на парковке АЗС, Шафран по телефону представил Полсону отчет о ходе работы. Он сказал, что провел несколько телефонных конференций с Федрезервом и SEC, и, хотя они думали, что системный риск невозможно по-настоящему оценить, он чувствовал, что они хотя бы обратили внимание на проблему. «Они зашевелились, – сказал он. – Я спокоен». Он объяснил, что они определили четыре риска Lehman : его портфель РЕПО, его производные финансовые инструменты, его брокеры-дилеры и его неликвидные активы типа недвижимости и инвестиций в частный капитал.

Полсон знал, что многого сделать для Lehman он не способен. Казначейство само по себе не имеет таких полномочий, поэтому задача справляться с крахом будет поставлена другим учреждениям. Но Полсон не мог не беспокоиться.

Еще летом Дэвид Насон провел встречу с SEC и сказал Полсону, что те оказались не на высоте. В конференц-зале Grant перед ними разложили данные о позициях Lehman в производных, и Насон спросил заместителя директора Комиссии по ценным бумагам и биржам Майкла А. Маккиароли, что они будут делать, если Lehman рухнет.

– У них много вариантов, – ответил Маккиароли. – Не знаю, что мы будем делать с этими данными, но мы постараемся взаимно погасить все, что можно, да и SIPC [442]вмешается, – добавил он, имея в виду организацию, которая действует в роли квази- FDIC [443], но в меньших масштабах.

– Не ответ, – отреагировал Насон. – Начнется путаница.

– Проблема в том, что половина позиций открыта в Великобритании, – сказал Макиаролли, потому что многие из сделок Lehman прошли через подразделение в Лондоне. – А их контрагенты за пределами США, и мы просто не можем влиять на них. – В случае краха все, что могла сделать SEC, – это попытка поддержать брокерско-дилерское подразделение Lehman в США, но холдингу и международным дочерним подразделениям придется банкротиться.

Позитивных ответов не существовало. Насон сказал, что, возможно, в чрезвычайной ситуации не будет выбора, кроме как пойти в Конгресс и добиваться разрешения гарантировать все сделки Lehman.

Но он отмел эту идею так же быстро, как предложил.

– Чтобы гарантировать все обязательства холдинга, мы должны просить Конгресс использовать деньги налогоплательщиков для обеспечения обязательств, которые находятся за пределами США, – заявил он. – Как, черт возьми, мы можем просить об этом?

* * *

Над широким лугом Джексон Лейк Лодж величественно возвышались белые пики Титон, но у Бена Бернанке больше не перехватывало дыхание, как когда-то. Проходя здесь 22 августа, он вспомнил, что почти десять лет назад на летнем симпозиуме Федерального резервного банка Канзас-Сити в национальном парке Гранд-Титон он впервые заявил о себе. А теперь ближайшие три дня он будет выслушивать критику его прошлогодних действий и отвечать на вопросы, какую роль должно играть государство в отношении Fannie и Freddie. Летом 1999 года, когда мания доткомов была в самом разгаре, Бернанке и Марк Гертлер, экономист Нью-Йоркского университета, представили доклад в Jackson Hole, где утверждалось, что эта рябь не обязательно должна волновать Центральный банк. Указывая на шаги, предпринятые Федрезервом в 1920-е для спасения акций, которые лишь создали проблемы, когда начался экономический спад, Бернанке и Гертлер утверждали, что центральный банк должен ограничиться попыткой стабилизировать инфляцию. Рост цен активов должен становиться заботой Федрезерва лишь тогда, когда они начинают подпитывать инфляцию. «Когда пузырь „проколот“ [444], может легко начаться паника», – утверждали они в презентации на конференции, и эта презентация заслужила одобрение Алана Гринспена.

Год назад Jackson Hole был более тяжелым испытанием для Бернанке. По мере того как тем летом разгорался кредитный кризис, Бернанке и основная группа советников – Гайтнер, Уорш, вице-председатель Федрезерва Дональд Кон, начальник отдела рынков Федерального резервного банка Нью-Йорка Билл Дадли и начальник отделения по монетарным вопросам Брайан Мэдиган – ютились в Джексон-Лейк-Лодж, силясь понять, как Федрезерв должен реагировать на кредитный кризис.

Группа разработала наброски двустороннего подхода, некоторые назвали его «доктриной Бернанке» [445]. Первая часть была связана с использованием самого известного оружия в арсенале Федрезерва – снижения процентных ставок. Для разрешения кризиса доверия на рынках политики хотели предложить поддержку, но не за счет поощрения будущего безрассудства. В своем выступлении на конференции 2007 года Бернанке говорил: «Не подобает Федрезерву [446]защищать кредиторов и инвесторов от последствий их финансовых решений, у Федрезерва нет таких обязательств». Однако сразу после он сказал: «События на финансовых рынках могут иметь широкие экономические последствия, которые ударят по многим за пределами рынков, поэтому Федрезерв должен принять это во внимание при определении политики». Его слова упрочили то, что было воспринято как политика центрального банка после событий 1998 года, когда Федрезерв поспешно организовал финансируемое Уолл-стрит спасение хедж-фонда Long-Term Capital Management . Если эти последствия были достаточно серьезными, чтобы повлиять на всю финансовую систему, Федрезерв действительно мог взять на себя более широкие обязательства, которые потребовали бы вмешательства. Именно этот аргумент повлиял на Бернанке при разработке плана защиты Bear Stearns .